Эллой кивнул.
– Затем ты пробегаешь сквозь эти кусты. – Я указал на кусты козьей ивы, за которыми мы и сидели. – Паук бежит за тобой, и натыкается на меня и на наше копье.
Он снова молча кивнул.
– И что в итоге? Ты спасен, враг обезврежен, и мы беспрепятственно добираемся до дупла. Все счастливы и довольны. Разве что кроме паука. Но его настроение никому не интересно, потому что он, хе-хе, паук.
Парень не спешил с ответом. И я его тоже не торопил.
– А эти кусты не далековато ли стоят от дерева? – позволил себе усомниться он. – До них далеко бежать. Вон кусты поближе.
– Есть и поближе, – согласился я. – Но они и пожиже будут, – пояснил я ему свой выбор. – Если паук меня через них увидит, то… К тому же, гляди. – Я обернулся и показал рукой назад, где из земли выпирала верхушка замшелого камня. – Здесь отличный упор для древка. С какой бы силой не наскочил на меня паук, это копье железно останется на месте и не уедет назад от удара. Это очень важно.
– Вижу, ты все обдумал тщательно.
Я слегка кивнул – есть такое дело.
– Но ты? Удержишь ли ты копье? Ведь паук налетит что есть силы, – спросил он меня с сомненьем.
Хороший вопрос. Очень хороший вопрос. Я посмотрел на свои руки, не державшие ничего, тяжелее книги. Должен удержать. Просто должен.
– Поверь – я справлюсь, – заверил я псевдо бодрым тоном. – Я приложу все силы.
– Ты же понимаешь – если не справишься, то паук окажется лицом к лицу с тобой, – ехидно напомнил он.
– А-то я не знаю, – скривился я.
Закончив с сомненьями, Эллой развернулся, и смело пошел к узурпированному тварью дереву.
***
Началось.
Эллой дошел до дерева, неся в руках большую охапку загодя собранного хвороста. Остановившись в относительно безопасном месте, шагав в двадцати от кроны, он бросил сучья на землю и принялся по одному кидать их в паутину, громко крича известные ему ругательства.
– Лови гадина!
– Получай. предатель!
– Что б ты скис!
– Что б ты протух!
Паук, привлеченный громкими возгласами, тут же остановился и принялся вглядываться в непонятного человека. Но чем больше он бездействовал, тем больше увеличивалось количество прилипшего сушняка, и тем грязнее, тяжелее и заметнее становилась его творение. Становилось понятно, что вскоре тварь решится на более враждебные действия.
Не сиделось спокойно и мне.
– Ну же, мерзкая тварь, давай, – тихо шептал я из своего укрытия. – Тебя ругают, на чем свет стоит. Тебе что, не обидно? Рушат твой дом, рушат то, что ты так долго создавал и строил. И кто ругает, кто рушит? Какой-то маленький невзрачный белобрысый котенок. А ну спустись и цапни его за гузно. Ну что стоишь? Давай же!
