Страшно хотелось пить.
Мозг закипал от безысходности перед действительностью.
Как жить дальше, что делать, чтобы заглушить невыносимую боль в сердце? Как смириться с обстоятельствами?
Она мысленно пыталась представить себе, что происходит в ТОМ доме. Но воображение отказывалось служить ей. Сознание жгла одна-единственная мысль, ни на минуту не позволяющая забыться: «Как там моя Аннушка?»
— Я мразь. Я недостойна даже думать о моей кровиночке. Мне нет прощения. И нет места на этой земле…
Мозг лихорадочно ухватился за последнюю мысль.
— Да. Я не смогу жить без Аннушки. Такая мать не нужна ей… о ней позаботятся другие…
Не помня себя, она оказалась на улице. Шел моросящий дождь вперемешку со снегом. Густой туман плотной пеленой опустился на землю. Не чувствуя холода, не осознавая, куда направляется и что собирается делать, она бежала по улице.
Свет фар ослепил ее.
Мгновение — и она уже лежала на мокром асфальте.
Без чувств. Не ощущая ни физической боли, ни душевных терзаний…
Антон
Услышав непонятные звуки, зарождающиеся где-то совсем рядом, я пытался приподнять голову с подушки. Получалось никак. Вчерашний мальчишник гулким набатом отзывался в висках.
— Пора завязывать с подобными развлечениями. Уже не мальчик, — думал я, пытаясь сообразить, что это за странный звук раздается в районе входной двери. Вставать не хотелось и не моглось. Чугунная башка отказывалась соображать. Невероятным усилием воли я заставил себя подняться и направился в сторону непонятных звуков.
Только подойдя к двери, я понял, что где-то совсем рядом плачет ребенок.
— Откуда бы ему здесь взяться? Что за чушь!
То, что предстало перед моими глазами, моментально отрезвило меня. На пороге лежало нечто, замотанное в одеяло, и жалобно плакало.
Когда шок от увиденного прошел, я осторожно поднял этот надрывающийся плачем сверток. Одеяло, в которое был завернут ребенок, было ужасно холодным, поэтому я, не задумываясь над последствиями, быстро занес находку в дом. Растерянно огляделся вокруг, не понимая, что мне делать с этим неожиданным подарком. Лихорадочно думал еще и о другом:
— Кто мог так зло подшутить надо мной? Собственно говоря, последний год за мной не числилось ни одной лирической истории, результатом которой мог случиться этот странный намек на непорядочность в моих отношениях с противоположным полом.
Но продолжить анализ своей личной жизни мне не удалось. Ребенок никак не унимался. Он плакал все надрывнее. Надо было что-то делать. Но что? Что я мог предпринять, чтобы помочь этому крохотному созданию?
