Варя растерянно пробормотала:
– Это сколько же надо знать и предусматривать, но действительно, трудно нежно погладить экскаватором… С боевой магией, пожалуй, попроще…
Ланочка только скептически хихикнула:
– Ну, если хочешь всех порешить и одной остаться в мире, то да. Главное, себя постараться не кокнуть до конца ворожбы… Три тысячи лет назад это не вышло, но они многого успели добиться.
Андрей отсмеялся от образной речи недоучки, широко улыбнулся и сказал:
– Надо бы Ланочку и Вареньку организовать переписать учебник-кирпич по матанализу в стиле вопросов-ответов и на примерах красоток, прутиков, поцелуев и любви, сразу станет очень доходчив и популярен у студентов, не то что сейчас. А если и проиллюстрировать, то талантливых математиков, инженеров и физиков, зачитавших кирпич по матану до дыр, станет в разы больше. Это будет великое деяние для науки… А Княжество прославится и в науках – он посмотрел на хитро заулыбавшуюся Варю и сказал – Нет, Варвара, читать я не умею, а учебник по матанализу мне самую долгую ночь в моей жизни читала другая очкастенькая медалистка и краснодипломница, которую я заманил от закрывшейся вечером библиотеки к себе домой, предложив чтение книг, а единственной книгой оказался этот кирпич, который заменял ножку шкафа, сломанного на пьянке студентом, у которого этот фолиант оказался самым ненужным. И не только ему, мегаброшюрке было лет пятьдесят, но она была как новая.
Варенька покраснела и открыла ротик, чтобы произнести проповедь, но Андрей смеясь притянул её к себе и заткнул её болталку поцелуем, а потом бутербродом.
Мне достался бутерброд с сыром и копчёной колбасой. Я уподобилась Ланочке и минуту наслаждалась обнюхиванием скудного, но так прекрасно пахнущего пайка. Андрей полюбовался моим ужином, сказал, что я тоже восхитительно шевелю носиком, и выдал мне ещё банку тушенки, хлеба, пару конфет и свой бутерброд. И глотком виски угостил. Добрый всё-таки у меня хозяин.
Еда в лесу, после голодовки, после огромных нагрузок, невероятно вкусна. Я рассматривала своим почти ночным зрением наш отряд. Все чумазые после утренней пробежки и валяния в грязи, уставшие, взъерошенные и растрёпанные, но у всех глаза сияют. В грязи только Повелитель не валялся, но и он таскал грязный остов автомобиля и брёвна. Сидит на земле в своих плавках, босиком. А где туфли? Неужели всё? Нет, стоят около палатки, их Федя протёр, а они восстановились, прям сияют, как только из магазина. Андрей проследил мой взгляд и удивленно сказал:
