–Вот вы все любите творчество там всякое… песенки, стишки, фильмы и книжки и прочее искусство. А знаете ли вы, что не народ и не сам факт подлинного таланта фильтрует, чем кормить ваше восхищение, а чем нет? – произнесла, вдруг, все это время молчавшая Вика, – Коммерция и деньги. Боже, сколько мимо моих глаз и ручки походит божьих искр, о которых никто не желает печатать, потому что о них никто не говорит! А как о них говорить, когда о них никто не знает? Будь Шекспир или Пушкин не выгоден к продажи, его бы не печатали. Будь Чаплин и Феллини менее везучими на доход от своих продуктов, их знали бы лишь их знакомые. Не найдись для Битлз или Элвиса Пресли продюсеров знающих толк в пиаре, они бы пели в подворотнях. Деньги и только они имеют решающее право.
Все подумали, что Вика напилась забродившего сока, и на всякий случай отодвинули от меня нетронутый мной стакан. Но я заметила, что ни вождя, ни родители моих «гостей» выпивших уже ни один раз, никаких таких речей толкать не распирало. Благодаря ораторству хозяйки дома, праздник закончился быстрее, чем я ожидала.
Несмотря, на все сверхненужные радости, которые сыплются на меня со всех сторон в неоправданном количестве, иногда родителям приходиться отказывать себе в личных удовольствиях: новой одежде, вкусной еде или срочном ремонте квартире. Нет. Вадим не может кинуть свою работу. Он слишком долго добивался своей мечты, чтобы сделать что-то главнее её воплощения. Даже когда я уже была у него, он всё еще находился в поисках своей идеальной профессии, и попутно сидел дома со мной, в то время, когда я была довольно-таки скучной: пила, ела, спала и плакала… Странно, почему-то я всегда считала, что с младенчества меня нянчили бабушка и дедушка… а оказалось, что… Ладно. Вика к тому времени успевала любить и свою работу, и его, и меня. А как только Вадим свою работу все-таки нашел, вот тогда меня стали воспитывать родители Вики, мои бабушка и дедушка. Мне было четыре года, они открыли мне глаза, что такое настоящее воспитание: ограниченное, запрещающее, поощряющее и понятное. Когда я пошла в школу, всё изменилось вновь.
Так, вот когда этот глупый праздник закончился, я отправилась на балкон, чтобы поглазеть на мои владения. Однажды, Вадим сказал мне, что все за окном принадлежит мне, что все это королевство – моё, пока я смотрю на него из нашей небольшой квартиры на восьмом этаже. Мне нравится ощущать высоту и простор: до дома напротив целый квартал, а из-за него выглядывает новопостроенная высотка. Вика ругает архитекторов современности: «И этот дом, тоже ничего особенного, – говорит она: «Но наше окно расположено к нему таким образом, что мы видим его в профиль и этот архитектурный профиль случайное совершенство незапланированности служит для нас королевским дворцом, в который мы когда-нибудь переселимся. Я решила, что все-таки не стоит себе отказывать в лимонаде, и пошла на кухню, откуда доносилось шипение воды из-под крана (Вадим мыл посуду) и шум голосов (они обсуждали меня). Я остановилась в коридоре, прикрывшись открытой дверью в ванную комнату, и слушала.
