– Ты хромаешь? Что с ногой? – с заботой в голосе спросила Сельма, но Андреас лишь отмахнулся.
– Последствия от химиотерапии, но сейчас я не хочу говорить об этом… Все будет хорошо, – успокоил он Сельму, как будто опухоль была у неё, а не у него.
Трудно себе представить, но для того, чтобы начать жить, нужно сначала умереть! Эта фраза теперь постоянно крутилась в Сельминой голове. Потому что с того момента, как Сельме стало известно про болезнь Андреаса и его возможную смерть, их отношения действительно возродились!
Иногда Андреас с самого утра выходил из дома, чтобы купить Сельме букетик свежих цветов, сам готовил ей завтрак или обед, когда были силы, чтобы встать. В те дни, когда его навещали друзья, Сельма специально уходила в свободную комнату, чтобы они могли пообщаться, не отвлекаясь на нее. Она брала книгу, которую привезла с собой, и читала, не требуя от Андреаса внимания к себе. А он, пообщавшись с друзьями и прощаясь с ними в коридоре, нежно обнимал Сельму и оставался таким счастливым и наполненным радостью целый день.
По воскресеньям к ним в гости приходила Николь. Андреас очень оживлялся, доставал настольные игры, сам варил своим девочкам кофе и они проводили время втроем, как будто были настоящей семьей. Сельма уже могла неплохо говорить на немецком – понемногу занимаясь каждый день и практикуя его с соседками-старушками, которые были приветливы и останавливались перед домом, чтобы узнать, как дела у Сельмы и Андреаса – она выучила основные фразы и не чувствовала себя так одиноко, как в первый приезд. Хотя Николь отлично болтала по-английски, Сельме хотелось, чтобы они втроем могли поговорить на родном языке Андреаса и сталь еще ближе друг к другу.
Еще Сельма полюбила свои одиночные прогулки по лесу. А рядом с домом был совершенно роскошный лес с запахом перегнившей листвы, грибов и еловых веток. И каждый раз, наблюдая, как лучик солнца проглядывает через плотную крону деревьев, Сельма как будто согревалась этим лучём и в ее сердце загоралась надежда на то, что Андреас непременно выздоровеет и все будет хорошо.
По вечерам они вместе готовили ужин, запекая в духовке курицу с овощами или варили спагетти и поливали их соусом, выключали свет, зажигали свечи и сидели весь вечер, разговаривая обо всем на свете, танцевали медленные танцы, переходящие в ночи любви.
Но вот однажды, за одним из таких ужинов, Сельма осторожно поинтересовалась, не получится ли у них поехать куда-будь летом, да хотя бы к ее родителям в Анталию? Взгляд Андреаса как-то потускнел, он пробурчал что-то вроде: "Да-да, возможно", и Сельма поняла, что он то ли не верит в свое выздоровление, то ли чувствует, что ему не хватит сил на эту поездку. И то и другое означало лишь то, что самочувствие его ухудшалось, несмотря на терапию и все усилия врачей.
