>86 Власть и преступность. К сожалению, у нас сей интереснейший вопрос слабо проглядывается, вероятно, в силу приказа сверху. А что здесь удивительного: у нас же ведь с конца 17-го года всё делается сверху, так что ничего такого в этом нет, ибо данное – старая добрая традиция, и именно в силу данного мы и не идём вперед, а, как всегда, в середке.
Я кое-что могу по ней сказать.
Во-первых, господин Березовский, такой-сякой, был и наверху нравился, так как ему хотели какой-то орден дать высший. Так вот его пытались грохнуть, и я считаю, потому что у него были дела, в том числе, и в преступности. Так думаю: потому что он сказал, что разберется с сим сам.
Во-вторых, генерал Лебедь. Я, когда переехал в Красноярск, как-то вспомнил о нём и спросил у Луки: «Около него были люди, связанные с преступностью?» Ответил утвердительно.
Ну а, в-третьих, здесь, мне кажется, что скажу, всем ясно: Ильич и иже с ним – мясники и мокрушники, так как уничтожили прорву людей и радовались, убивая, так как убийцы они, и сие все, что могу сказать о них.
>87 Еще один вопрос, на который следует обратить внимание, тем более что в этой стране его как бы и нет: взаимоотношение представителей элиты и Путина. Дело в том, что он, в общем-то, с её точки зрения, пришлый, да и вообще пустышка какой-то снизу, так как обычный офицер, не представляющий из себя вообще ничего, пустое место, который совершенно случайно появился на сцене.
Он, конечно, это понимал и все силы положил на то, чтобы решить вопрос, на котором вылез: Кавказ… И решил его!
Что помогло ему в этом? Некоторые разделяли его мнение, что данное необходимо, так как дальше разделение страны, но не верили в успех, и он сумел-таки перебороть ситуацию, убедить их, настоять на своём, ибо он человек, умеющий говорить и убеждать (это единственное, что я заметил у него).
Я случайно внимательно прослушал его речь о Крыме. Тут он говорил по ТВ как с близким собеседником, и чувства вылетали, как дивные птицы, из него, и могу сказать ответственно: прекрасный оратор пропадает, так как ему речи пишут и к ним он не имеет никакого отношения, и, тем не менее, он умеет их разукрасить, расцветить так, что поневоле у массы слеза непрошеная капнет. Такие пироги!
Когда он говорит без бумажки, отдаётся полностью импровизации, вдохновляется, но не позволяет, чтобы это было видно, держа в памяти только план речи и её акценты. Не следует думать, что здесь обязательно ораторское искусство, риторика, прочее: Демосфен нигде ведь не обучался.
