Я не стал ничего обдумывать, а рефлекторно нанес ему такую же оплеуху – но настоящую, мужицкую, свернутой лодочкой ладонью – прямо по виску.
От этого удара Марк не удержался на ногах и упал.
А вот его не жалко. Заслужил.
Ахи и охи взорвались еще громче.
Я оглядел зал. Все стояли как вкопанные. Ни движения, ни шороха, ни вздоха. Музей восковых фигур, сука.
Кажется, необходимую революцию в «Сан-Марко» я уже совершил. И для этого не потребовалось полтора миллиона долларов. И не пришлось выгонять добросовестно исполняющих свои обязательства организации из третьего и четвертого этажей этого здания. Наоборот: скоро освободятся первые два этажа.
У меня было чувство, будто я подобрал правильный соус под жареное мясо.
Пора уходить.
Пора покинуть навсегда этот поганый склад манекенов.
Аривидерчи, суки.
Я свободно зашагал к выходу. А мои бесы, наставляя на взволнованную толпу револьверы, прикрывали мой уход, чтобы ни одна тварь вдруг геройски не дернулась меня догонять.
Никто не дернулся.
Я сел в машину, открыл окна и покатил.
Сегодня город был изнеженно красив.
– Доброе утро, Эдуард Валентинович? – мурлыкнула Дина, едва я ступил на этаж.
Она вернула себе прежнюю объемную прическу – густые белые пружинки до поясницы. Безумно красиво.
Видимо, она испугалась, что, изменив ее три дня назад, встретила мою неоднозначную реакцию, – а ведь мне-то было не более чем просто непривычно! – и решила не экспериментировать в этом направлении и вернуть всё на круги своя. Чтобы ее великий начальник был доволен каждой мелочью в ней. И он доволен.
– Принести сейчас ваш кофе?
– Нет. Принеси, пожалуйста, свежевыжатый сок, апельсиновый, – я закрыл за собой дверь кабинета и представил, как Дина сейчас тупит, смотря на табличку с моим именем.
Не знаю, где она его добудет. Пусть хоть в горшке вырастит и руками выжмет. Уверен, при ее самоотверженном старании у нее непременно всё получится.
Я открыл все окна, упал в кресло, закинул ноги на стол. Новый день. Прекрасно.
Всё прекрасно, даже несмотря на оставленные в моем сердце следы вчерашнего дня.
Это неутоленная ностальгическая жажда нежности от Виолы. Которую я полгода заглушал бесконечными плотскими утехами с разными женщинами – от бесплатных до дорогих, от низких и тонюсеньких до двухметровых кобыл, от одной робкой до одновременно четырех психопаток… Правда, всегда неоспоримо красивыми.
Но, кажется, по-настоящему приглушить жар, оставленный во мне Виолой, получилось только после моей незабываемой ночи с Полиной.
