– Директора заберут эти фантики у работяг – скупят за гроши, выменяют на водку, неважно, – и станут полноправными собственниками контрольных пакетов. Помяните мое слово, – спрогнозировал старший Киреев.
– Но Чубайс…
– Да что вы к Чубайсу пристали? – теперь уже не вытерпел младший брат. – Он был против этой затеи с ваучерами. Почитайте лучше федеральную прессу.
– Вы чьи акции купили бы за деньги? – неожиданно даже для себя спросил Алексей.
– Я немножко «Газпрома» купил бы. Да кто ж продаст? – усмехнулся Дмитрий Никитич.
Родители проснулись и принялись ходить туда-сюда по квартире. У соседей за стенкой заголосило радио. Алексей выпростал руку из-под одеяла, дотянулся до часов, лежавших на стуле: без пятнадцати семь. Спать дальше было бесполезно, да и поздновато. По средам все корреспонденты съезжались в редакцию к десяти. Предстоял газетный день, сдача номера.
Вчерашняя встреча в офисе завершилась поздно. Алексей еще читал и перечитывал документы, задавал вопросы. Чувство стыда почти испарилось, осталась досада. «Побегал по митингам и решил, что море по колено, да?» – попенял он себе. Было понятно, что кое-чему надо учиться заново. Братья Киреевы охотно рассказывали о том, как действуют механизмы реальной экономики в конкретном регионе.
– Поэтому я и подал в отставку, – резюмировал Георгий Никитич, популярно описав очередную коррупционную схему.
– Не хотели такое визировать?
– Категорически.
Договорились связаться и встретиться опять. Бумаг ему, правда, не дали. «Позже», – многозначительно посулил бывший вице-губернатор. Когда расставались, Алексей задал последний вопрос, вертевшийся на языке.
– К слову о директорах. Вы Мясоедова хорошо знаете?
– Еще бы! – оживился Дмитрий Никитич. – Но приватизация пока мимо него идет. «Авиастрой» – предприятие стратегическое, акционированию не подлежит.
– Что он вообще за человек? Каких убеждений придерживается? Ярый коммунист?
Старший брат затянул с ответом.
– Коммунист? Вряд ли. Скорее фашист.
Алексей съел на завтрак бутерброд с колбасой и запил его крепким чаем. Рабочий день журналиста начинался позже, чем у других членов семьи. Решив явиться в редакцию к половине десятого, чтобы в тиши накатать свои тридцать строчек, он стал одеваться по-походному. Мысли по-прежнему обгоняли одна другую.
«Интересно, что за бизнес у Киреевых? Я вчера даже не спросил. Неужели они сами столько всего нарыли – про фонд, кредиты, лицензии? С какой стати откровенничали? Они меня впервые в жизни видели. И почему под музыку общались? Боятся прослушки? Или осеннее обострение началось? Георгий Никитич спокойный такой, уравновешенный мужчина. А его брат эмоциональнее будет».
