Навстречу явилась Медоза, а с ней и «поганые», всем бесчисленным семейством, и Прошловодные, с гурьбой детишек, мал мала меньше. А другие соседи, остальные, вообще старики, никуда не ходят, песни поют.
Только создалась радостная встреча, так сразу и печальное прощание совершилось. Весь небольшой кусочек Дальнего Севера, состоящий из дюжины семейств, разбросанных по часу ходьбы друг от дружки, вокруг храма с забывчивым батюшкой, собрался на обширной поляне, или, как говорится, алоди, возле жилища стариков. Чтоб им так никуда и не ходить. Собрали пышный стол с яствами и питиём. Посидели. Песни попели.
Затем, каждый подался по ухоженному лесу до своего жилища. И только один из местных, Никола-Нидвора, сбегав до своей землянки, да прихватив тёплые бахотни, вызвался проводить Ятина с Вамварькой до причала.
– Возьми вещь, – сказал он, суя в руки Любомира новые плетёные да связанные изделия, – две. Себе и Вамварьке.
– Вещь, – повторил тот, – да, именно вещь.
А в памяти всплыл разговор с Вамнамом о вещи настоящей. «Она ощущается. А почему? Потому что суть имеет. Существует, значит, имеет суть. И обязательно что-то говорит за себя. Напоминает о чём-то либо важном, либо любимом. Тогда она вещь».
– «Вещь действительно будет хранить слово, она по-настоящему наполнится бесценным содержанием, тем более, когда отрывается от собственной среды», – молвил он про себя.
Дошли до выразительного взлобка. Под ним плещет песчаное мелководье. В плотный песок дна крепко воткнут шест. На нём вервь. А к верви привязана лодочка.
– Всё, – с нескрываемой скорбью сказал первый Лесной человек, увиденный Любомиром Надеевичем здесь, на земле, ставшей ему слишком ценной.
И отвернулся Никола-Нидвора, и взбежал наверх, и, не оглядываясь, крикнул:
– Не поминайте лихом!
А слёзы уже лились из глаз полностью свободно, и закапывали его берестяную обувку.
Вамварька и Любомир Надеевич долго махали ему рукой, пока сами не оказались далеко-далеко от места расставания.
Чёлн подплыл в низочек подле великой ледяной горы, облепленной землёй, откуда доносилась голкотня птичьего собрания. Избока, иным словом, сторожка, знакомая Ятину, похожая на остановку скоростных саней по ту сторону хребта, оказалась обитаемой. Отворилась дверь, появился проводник.
– О! Никак знакомец! – радостно воскликнул знаток ледяных пещер. – Сижу тут почти целый месяц, никого нет, да нет. Заходите. Попьём горяченького?
Возвращенцы вошли внутрь избушки. Любомир Надеевич тоже был счастлив. Снова повезло. Не надо ждать. Поверх его плетёных изделий, полученных ещё в первый день здешней жизни, местами проступало прежнее изображение одежды, выбранной им ещё дома, и возник подогрев. И Ятин лишь посмеялся.
