Снаряжённых путников священник встречал заранее. Он, видимо, наблюдательный, замечает всякого, идущего ко храму. Облачением не выдавался. Только особая накидка на нём, изготовленная недавно Николой-Нидворой и Медозой. Никола-Нидвора сплёл, Медоза вставила туда цветные кружева.
Со стороны священника последовало приглашение войти в святилище. Он поклонился прихожанам. Достойно и ласково. Все и вошли в храмовое пространство. Тихо, осторожно. Ятин мельком огляделся, и у него в памяти всплыли похожие образы. Он, когда учился в детском образовательном учреждении, набирал, так сказать, знания о различных событиях, протекавших в те или иные времена, удалённые и ближние, то видел средь всех изображений и первые святилища христиан – подземелья вдоль Аппиевой дороги под Римом. А здесь будто предстало одно из их подобий. Сходство не слишком прямолинейное, может быть даже и вовсе нет никакого сходства, но возникла некая внутренняя связь между тем и этим. И она была способна заставить человеческую память извлечь что-то важное из себя. Действительно, из кладовых мозга выплыли образы со свежей полнотой. А заодно и окунули в детство.
Из тёмных углов едва-едва поглядывали росписи живописные. Выразительно. И таинственно проникновенно. Главное сооружение в глубине. Из плетений и дерюжек. Образа на нём. Праздники. Тоже едва-едва различимы. Без зажженных лучин было вообще-то темновато, тем более, сразу после наружной яркой освещённости. Потому подробности искусства местных богомазов стались почти незаметными для свежего взгляда гостя.
Никола-Нидвора полновесно и размашисто совершил крестное знамение. Остальные, в том числе и священник, перекрестились скромно. Священник принялся, было, начинать молебен в честь напутствия, и попытался зажечь лучинки, но воевода опередил его намерения и сказал:
– Благослови нас, батюшка, да отпусти с Богом.
Тот и благословил каждого по отдельности во мраке. А потом и отпустил на свет Божий.
Когда путники отошли подальше от храма, Никола-Нидвора промолвил:
– Забоялся я, как бы не напутал он слова. Вамнам его поправлял давно. Месяца два назад. Он останавливался у нас перед переходом в Гужидею, и поправлял. Священник наш больно позабывчивый на точные слова.
А Любомир Надеевич отметил собственную забывчивость. Упустил благословения у священника для друга, упрятанного в ладонеглядке. «Ладно, будем считать, будто благословил, – подумал он в извинение себя, – я же свёл перед ним обе ладони».
