Признанный мастер ораторского искусства, Марк Туллий Цицерон, определил хорошего оратора как человека «кто любой вопрос изложит со знанием дела, стройно и изящно». Магистр же Майнстрем смог бы кое-что добавить к этой формуле: «Следует всегда говорить о том предмете, какой интересен будет слушателям». Печально только, что к выводу этому магистр изящной словесности пришёл опытным путём…
Не успели последние слова господина Щековских отзвучать в непривычно гулкой тишине зала, как всё вокруг пришло в движение. Знатные барышни, эти изящные создания, каждая из которых вполне могла бы стать музой живописца или ваятеля, подобрав свои пышные юбки, бросились к выходу со скоростью, которой позавидовал бы и королевский скороход. Шелест платьев… нет! грохот упавших кресел и стульев, отброшенных с решимостью, не предполагающей возражений… Майнстрем не нашёл в себе сил встать на пути лавины (кроме того, это было бы просто самоубийством)… Пару минут, и аудитория опустела.
Когда стук каблучков, более напоминавший камнепад в горах, стих в коридоре, магистр отважился приподнять голову из-за кафедры, где укрывался всё это время. В аудитории царил хаос, какой мог бы оставить средних размеров ураган, если бы ему вздумалось пронестись в отдельно взятой комнате: столы были сдвинуты, стулья, кресла и лавки перевёрнуты.
– Менсбери? Менсбери, где вы? – неуверенно позвал Майнстрем.
– Я здесь, магистр Щековских… – бледный, словно полотно, юноша поднялся из-под перевёрнутой вверх ногами лавки.
– Менсбери, а что случилось? Почему все ваши сокурсницы так… Так… – Майнстрем не нашёл подходящего слова.
– Магистр, неужели вы никогда не слышали про ювелирный салон господина Коко, что на Площади Победителей? – спросил студент всё ещё дрожащим голосом.
– Не знаю… Возможно, я слышал об этом что-то, вот и привёл пример с первым, что всплыло в голове.
– Это новый ювелирный салон, магистр, а ваш пример… Простите, если говорю что-то лишнее, но пример ваш…
– …Не слишком удачен, – закончил за него Майнстрем. – По крайней мере, для нас, поскольку, похоже, я только что обеспечил господина Коко постоянными клиентами.
– Магистр, – Менсбери смотрел на него с нескрываемым восхищением. – Это и есть разница между лозунгом и тезисом, о которой вы говорили, да?
– Не вполне уверен, Тюхтий… Думаю, для этого явления названия пока ещё не придумали…
Через четверть часа, когда мебель в аудитории вернулась на положенные места, а Менсбери вполне оправился от случившегося и слегка переваливающейся походкой отправился восвояси довольный собой и временем, проведённым с магистром, Майнстрем задумался. Возвращаться в свой кабинет он не торопился, а потому специально выбрал самый длинный путь, через северное крыло. Во-первых, так он надеялся хоть отчасти скрыть от Боламбри своё фиаско на лекции (этот парень при всей своей незатейливости делал потрясающе точные выводы, что крайне раздражало магистра), во-вторых, магистр надеялся на то, что в его кабинете уже навели порядок, и он сможет ловко избежать уборки, ну а в-третьих… Майнстрем хотел насладиться моментом. Это был второй раз в его жизни, когда он ощутил реальную силу слова. (Впервые это произошло ещё на пепелище родной кузницы.) И пускай сегодня триумф его длился считанные секунды, но в этот миг он властвовал над залом, его слушали, нет! ему
