Июнь 1922
Человек
Среди ночных блистательных блужданий, Под треск травы, под говор городской, Я потерял морей небесных пламень, Я потерял лирическую кровь. Когда заря свои подъемлет перья, Я у ворот безлиственно стою, Мой лучезарный лик в чужие плечи канул, В крови случайных женщин изошел.
Хор
Вновь повернет заря. В своей скалистой ночи Орфей раздумью предан и судьбе, И звуки ластятся, охватывают плечи И лире тянутся, но не находят струн.
Человек
Не медномраморным, но жалким человеком Стою на мраморной просторной вышине. А ветр шумит, непойманные звуки Обратно падают на золотую ночь. Мой милый друг, сладка твоя постель и плечи. Что мне восторгов райские пути? Но помню я весь холод зимней ночи И храм большой над синей крутизной.
Хор
Обыкновенный час дарован человеку. Так отрекаемся, едва пропел петух, От мрамора, от золота, от хвои И входим в жизнь, откуда выход?смерть.
Август 1922
Шумит Родос, не спит Александрия, И в черноте распущенных зрачков Встает звезда, и легкий запах море Горстями кинуло. И снова рыжий день. Поэт, ты должен быть изменчивым, как море,? Не заковать его в ущелья гулких скал. Мне вручены цветущий финский берег И римский воздух северной страны.
Ноябрь 1922
Я полюбил широкие каменья, Тревогу трав на пастбищах крутых, ? То снится мне. Наверно день осенний, И дождь прольет на улицах благих. Давно я зряч, не ощущаю крыши, Прозрачен для меня словесный хоровод. Я слово выпущу, другое кину выше, Но все равно, они вернутся в круг. Но медленно волов благоуханье, Но пастухи о праздности поют, У гор двугорбых, смуглогруды люди, И солнце виноградарем стоит. Но ты вернись веселою подругой, ? Так о словах мы бредили в ночи. Будь спутником, не богом человеку Мой медленный раздвоенный язык.
Январь 1923
В селеньях городских, где протекала юность, Где четвертью луны не в меру обольщен... О, море, нежный братец человечий, Нечеловеческой тоски исполнен я. Смотрю на золото предутренних свечений, Вдыхаю порами балтийские ветра. Невозвратимого не возвращают, Напрасно музыка играет по ночам, Не позабуду смерть и шелестенье знаю И прохожу над миром одинок.
Февр. 1923
Крутым быком пересекая стены, Упал на площадь виноградный стих. Что делать нам, какой суровой карой Ему сиянье славы возвратим? Мы закуем его в тяжелые напевы, В старинные, чугунные слова, Чтоб он звенел, чтоб надувались жилы, Чтоб золотом густым переливалась кровь, Он не умрет, но станет дик и темен. И будут жить в груди его слова, И возвышает голос он, и голосом подобен Набегу волн, сбивающих дома. Февраль 1923
