Глава 9
Анна с Сашей переглянулись.
– Вот это фокусы! – присвистнул последний.
– Значит, шкатулку украл фотограф, – заключила Анна.
– При чём тут шкатулка? – не понял Александр.
– Выйдем отсюда, – предложила девушка, – и я расскажу тебе.
Сначала она поведала ему о странных событиях, произошедших этой ночью, затем – о своих выводах.
– В этой шкатулке хранились… ну, я не знаю, драгоценности, наверное. Хозяева не могли открыть её, но очень хотели, потом шкатулка пропала, и все переругались из-за неё. Все обвиняли в краже Наталью Осиповну, включая и её мужа. Он даже ударил её, вот только за что? Неужели жадность его была так велика? Княгиня не выдержала подобного давления и утопилась…
– И никто её не остановил? – спросил Александр.
– Никто, – раздался голос, но вокруг никого не было, – Никто, Пётр Игнатьич, – и перед ними возник Каримский, – Один я видел, как ваша жена ночью, несчастная, несправедливо обвинённая, утопилась в пруду, и я не мог остановить её. Она не слышала меня, смятение, гнев, обида затмили её разум.
Александр повернулся к Анне и взял её руки в свои.
– Я так виноват перед тобой, Наташа. Я поднял на тебя руку, я припомнил твою беременность от другого мужчины, хотя сам полюбил ребёнка ещё в утробе, а потом страдал от его потери. Эти драгоценности ничего не стоят. У нас была любовь, семья и дети, но мы их потеряли. И я виноват в этом. Прости меня. Прости, – он опустился на колени.
– Петя, не надо, – она положила руку на его склонённую голову, – Это я виновата. И перед тобой, и перед детьми, и перед нашей любовью. Это я польстилась на драгоценности графини Воронцовой, будь они прокляты! Это я начала всю эту историю, я забрала шкатулку с ними у Марьи Филипповны, но они, все эти побрякушки ничего, ровным счётом ничего не значат!..– и она опустилась рядом с Петром.
– Я всё испортил…
– Я всё испортила…
– Ну наконец-то! – воскликнул радостный голос Каримского, – Наконец-то ваши души избавились от греха! – Наталья Осиповна и Пётр взглянули на него снизу вверх блестящими от слёз глазами, – Вы, княгиня, от греха самоубийства, а вы, князь, от греха неверия своей жене и охватившей вас обоих жадности. Вы покаялись, верна поговорка: лучше поздно, чем никогда. И к тому же вы избавили драгоценности от проклятья. Вы сами прокляли их, тем самым наложив одно проклятье на другое, наложенное моей матерью.
Теперь драгоценности не принесут никому вреда, они лишились своей магнетической, привлекающей к себе силы, убивающей каждого польстившегося на них. То же случилось и со мной, и с вами, и с тем фотографом. Однажды его дом загорелся от фотографической вспышки, и он сгорел. Шкатулку спас я, ведь я по-прежнему оставался одержим ею. И вот, чары разрушились. Вы сняли с себя грех, и заклятье, и мне больше нечего делать на бренной земле. Встаньте!
