Людей почти не видел, разве что иногда сюда забредали грибники. Кожа слезала кусками, а под ней оказывалась новая, вполне здоровая. Только раздутые лимфатические узлы не уменьшались. Случались голодные обмороки. Нередко слышал какие-то голоса: добрые, ласковые, словно бы ангельские. Именно в это время он осознал, что пришёл к Богу ни с чем, не делая ничего хорошего, только – деньги. Гонялся за материальным благополучием, удовольствиями, всяческими развлечениями, не понимал, что самое главное в жизни – делать добро другим людям. Стало жалко десятилетий, растраченных на пустые, никчемные дела…
Из-за голодовки вконец обессилел. С трудом удерживал неудержимое желание сбросить одежду и ходить без неё, совсем нагишом. Уже наступила осень, но холода он не чувствовал.
«Это были самые счастливые дни моей жизни: обновлялась душа, – позже признался Виктор Пылявский. – Я видел там Престол Божий. Была ночь. И было какое-то особое состояние. И вдруг понял, что сейчас я могу увидеть Бога. Были сняты все преграды, это было северное направление неба, ночь. Мне дается эта возможность, на меня смотрят: насколько я поддамся своему любопытству – или я увижу только то, к чему я сейчас готов. Я знал, что могу поднять выше взгляд и увидеть Его. Но я понимал, что не готов сейчас это сделать. От этого выбора зависела моя дальнейшая судьба. Если я поддамся этому любопытству, то проиграю. Это был момент выбора. Я понял, что на данный момент могу смотреть только на Престол и Его ступни. Все очень светлое – и одновременно у меня было чувство собственного ничтожества. Настолько несопоставимые вещи – я и Он. Наверное, это самое большое, что я вынес из голодовки. Ещё понял, что должен быть верен прежде всего Тому, Кто меня спас. Я обязан Богу за вторую жизнь и буду служить только Ему…»
Особым ему казался сороковой день голодания. Виктор ожидал, что он окажется каким-то особенным, но ничего особенного не случилось, день прошёл вполне обычно. Он порадовался, что сбылась его мечта о столь длительном посте…
На сорок второй день осознал, что его неудержимо тянет вернуться домой. Принялся собираться и только тут осознал, насколько он стал слабым: сил нести спальник просто не оказалось, ну совершенно никаких, Виктор его оставил среди яблонь в овраге.
До шоссе было три-четыре километра, но он добирался до него несколько часов: шёл, шатаясь, падал, полз или передвигался на четвереньках…
В конце концов всё же добрался.
