Он нахмурился, складка на переносице стала еще резче. А глаза у него очень внимательные, живые. Лет, наверно, около сорока… Примерно как Тайре, или немногим больше.
Он шагнул назад на ступеньку. Оглядел Тайру с ног до головы.
– Моран Эйден. Наместник императора.
Холодно, но без враждебности, просто констатация.
– Рада знакомству, – сказала Тайра. Не слишком искренне вышло.
– Да? Вряд ли рады. Вы не ужинали? – спросил он. – Если нет, окажите любезность, поужинайте со мной, заодно и дела обсудим. Полагаю, нам есть что обсудить.
– Благодарю, – Тайра склонила голову. Обсудить, действительно, есть что. Значит, этот предпочитает не терять время.
– Вы живете здесь, в доме? – спросил он.
– Нет, у меня свой дом неподалеку. Здесь я работаю.
– Прядете? – сарказм в голосе, впрочем, он и сам понимал, что сарказм неуместный.
– Пряду, – сухо согласилась Тайра.
Он поджал губы.
– Простите.
Открыл дверь.
В доме его уже встречали.
– Подождите! Можно задать вам один вопрос? – остановила Тайра.
Он смерил ее взглядом.
– Только если по существу.
– Зачем вы приехали сюда?
– Зачем? По приказу императора.
Солдафон, да. Приказы не обсуждают, даже если это приказ – убивать невинных детей.
Спокойно…
– Но вы же знаете, что четверо наместников тут умерло до вас? – сказала Тайра.
Его лицо закаменело.
– Да. Знаю.
– И не боитесь?
– Знаете что… – и голос тоже закаменел, растерял все остатки эмоций, и так скудные. – Сейчас с дороги я хочу отлить и умыться. А потом, за ужином, буду готов выслушать все нелестное, что вы думаете обо мне.
Отмахнулся. Ему не интересно. И он не принимает Тайру всерьез. Вообще угрозу, кажется, всерьез не принимает.
Никаких амулетов, никакой защиты, вблизи это очевидно. Интересно, он не верит или на что-то надеется?
И долго ли продержится вообще?
Тайра дала бы месяца два. Вряд ли больше. Три – если очень повезет. Он крепкий. Упрямый – сразу видно. Такие умеют долго обходить случайную смерть.
Сейчас конец лета. Когда он умрет, скорее всего, будет осень, дожди, дороги развезет, особенно через Хойнов хребет. Нового пришлют не раньше зимы.
* * *
К ужину он избавился от парадного мундира и блестящего золота, переодевшись в гражданский темно-серый камзол, все равно сидевший на нем по-военному. Строго, даже грубовато, пожалуй. Застегнутый наглухо… И стал выглядеть старше.
А Борген предпочитал кружевные манжеты и шелковые банты. Борген, пожалуй, был даже милым человеком, мягким, надеялся что-то изменить. Тайре его немного жаль. Кто знает, у Боргена могло бы даже получиться…
