– Ты одна поедешь?
– Нет, конечно! Я бы одна побоялась. Со мной едет ещё Николай Кузьмич, наш главный экономист, – сказала Катя. Я нахмурился. Увидев это, она рассмеялась серебряным колокольчиком. – Ну чего ты, Ёжик! Ему пятьдесят лет, у него уже двое внуков! И потом, он совершенно не в моем вкусе. Не ревнуй, тебе не идёт.
– Хорошо, не буду, – через силу улыбнулся я. Всё-таки отпускать жену в сопровождении незнакомого мужчины не хотелось. Но и не домостроевец же я отъявленный, чтобы её не пускать! Это было бы несправедливо и глупо. Потому даже помог Катюше собираться. Она же обещала завтра наготовить мне столько еды, чтобы хватило до её возвращения.
– Меня не будет ровно пять дней. У нас сегодня что?
– Вторник.
– Вот! Значит, считай: среда, четверг… точно, я вернусь вечером в воскресенье. Так что встречай меня в аэропорту. Смотри, не забудь! – погрозила она пальчиком. Я вместо отвела потянулся к ней и в него чмокнул.
– Ёжик… мне собираться нужно… – прошептала Катюша.
– Успеется, – ответил я. Подхватил её на руки и, сладко целуя, понес на супружеское ложе.
Сколько нежности было между нами в ту ночь. У меня даже мелькнула мысль, что так занимаются любовью те, кому больше не суждено оказаться вместе. Я её отогнал, конечно, подальше. Но, как говорится, осадочек остался и лёг тенью на всё, что происходило между нами. Как кошка вылизывает своего новорожденного котёнка, так и я в эту ночь проник своими губами и языком всюду на теле любимой женщины, куда только захотел дотянуться. То есть практически всюду.
Катюша сладко постанывала, качаясь на мягком облаке моих ласк. Я целовал её маленькие розовые пяточки, я посасывал пальчики на её ножках, которые у меня – предмет какого-то особенно то ли фетиша, то ли поклонения. Но заводят меня, стоит увидеть их без обуви. Я кружился по её тоненьким щиколоткам, поднимаясь всё выше и выше. Переворачивал Катюшу то на спинку, то на животик, чтобы дотрагиваться везде, где мне хотелось. Мой язык крошечным пальчиком прикасался к её шелковистой гладкой коже. То останавливался где-нибудь и начинал рисовать маленькие кружочки. То проводил влажную линию, которую я затем стирал губами.
Я поднялся так до её ароматных пышных волос, растёкшихся волнами по подушке, а потом, минуя полураскрытые губы, из которых вырывались стоны, устремился обратно, не забыв про крошечные ягодки сосочков и её маленькую миндалинку пупка. Потом, пройдясь по мягкому животику, я погрузился туда, где была конечная цель моего путешествия – в пещерку любви, самое горячее и влажное местечко, которое я обожаю, ибо там – средоточие чувственности и трепета.
