— Обязательно скажу, — крикнула я ей вслед, — ты же злая мачеха, со свету меня сжить хочешь.
Ира гневно вернулась в столовую, возмущенно смотря на меня.
— Ну ты и нахалка!
— Вся в отца, — рассмеялась я, — а ты как-то с ним живешь.
— Ваша семья меня с ума сведет, — пробурчала девушка, после чего поспешила уйти от меня, чтобы и дальше не вступать в полемику.
Не то, чтобы я совсем не нервничала, все же впервые отец выгонял меня из дома, скорее, я была уверена в своих силах. А именно в умении вымаливать прощение.
К вечеру я привела себя в божеский вид, попросила Надежду Васильевну приготовить любимую папину еду, и села ждать отца с работы. К счастью, долго ждать не пришлось (а то я еще сериал хотела посмотреть), и уже к семи вечера машина моего предка вкатилась к нам во двор.
— Не ляпни чего-нибудь, — наставляла меня Ира.
— Я сама кротость, — покорно проговорила я, за что получила подзатыльник.
— Яна! Прекрати поясничать!
Я закатила глаза, но все же кивнула. Надо и впрямь посерьезнее быть.
— Папуль, привет, — подскочила я к двери, как только отец появился на пороге.
К моему удивлению, он не буркнул мне в ответ приветствие, а непонимающе уставился на меня.
— Что? — спросила я, нервно одергивая платье.
— Что ты здесь делаешь? — сухо спросил он.
— Ты о чем? — продолжала прикидываться я дурочкой. Хорошее умение, кстати.
— Я о том, что я утром дал тебе понять, что не желаю больше видеть тебя в своем доме и оплачивать твои попойки, — ровно произнес он, снимая обувь.
— Олег, — Ира задвинула меня к себе за спину, широко улыбаясь своему мужу, — ну ладно тебе. Девочка раскаивается, искренне. Она так весь день страдала (вот врушка-то у папы жена), поужинайте, поговорите.
Папа со вздохом развернулся к нам обеим, переводя взгляд с Ирины на меня за ее спиной.
— Ириш, иди в столовую. Я думаю, Яна достаточно взрослая, и сама может за себя сказать.
Блин, я не хочу оставаться с ним наедине.
Я умоляюще взглянула на Иру, но та лишь тяжело вздохнула и, погладив меня по плечу, покинула холл.
— А теперь, — отец подошел ближе, — когда ты осталась без своего бессменного адвоката, я повторяю: собирай вещи и проваливай. И, кстати, — он демонстративно забрал с тумбочки мои ключи от мерседеса, — машину не смей брать. Она принадлежит мне.
Наверное, можно было попробовать поговорить. Заплакать, в конце концов, искренне извиниться или еще что-то. Но я дочь своего отца, и ненавижу унижаться.
— Думаешь, — я сделала шаг вперед, — я без тебя не справлюсь? Ошибаешься.
