– А если бы адвокаты сделку не раскопали, получился бы отличный свадебный подарок. Ах-ах, милый, исполнил твою мечту!
– Ну да. А когда не вышло – вот он, гад, который разрушил и опошлил пирожками с печенкой кофейню твоего сердца.
– Интересно, ему нигде не жало рассказывать, что он квартирку для перепиха у своего законного мужа снимает?
– Это уже позже выплыло. Вначале-то протирал про друга или партнера по бизнесу.
Анджей отвлекся на звонок, послушал. Поднял бровь, сообщил Ахиму:
– Оно и к лучшему, что ты заявление не писал. Белобрысый беременный. Экспресс-тесты сделали, у него гормональный шторм: сначала даже подумали – наркоман. А нет… Дело бы на три года затянулось. Адвокатам это лафа – беременного за такую мелочь не посадишь. Зато теперь белобрысый узнает правду. Дознаватель ему случайно расскажет все детали. Я позабочусь. Думаю, Витольду еще долго будет небо с овчинку. Белобрысый сообразительный, он сначала у Витольда на шее посидит, пока ребенок маленький, а потом хорошенько разует. На два таких особняка хватит и три кофейни.
– Хлебодарный ему в помощь, – фыркнул Ахим. – Главное, чтобы ко мне с просьбой продать дом не приходил.
Вдоволь почесав языки, полицейские собрались на выход, напомнив Ахиму, что он должен вкусно покормить Шольта.
– Он заслужил. Молодец!
Ахим посмотрел на довольную волчью морду и сгоряча пообещал, что будет баловать Шольта обедами и ужинами целую неделю. Потом спохватился, но было уже поздно – Димитрос от двери поблагодарил его за помощь в реабилитации пострадавшего при теракте сотрудника и посулил грамоту. Ахим подумал, что такими темпами у него вся гостиная грамотами украсится, и попросил:
– Только пришлите кого-нибудь его наверх отнести. Мне в квартире убрать надо, прежде чем готовить. Там и ленты, и пшено, и суп на полу.
– Хочешь, уборщика из управления напрягу? – предложил Анджей.
– Не надо, – отказался Ахим. – Я сам.
Шольта отнесли наверх сотрудники МЧС. Бардак в квартире был знатный: на полу, кроме ожидаемого мусора, валялись растоптанные лекарства – кто-то сбросил расстегнутую аптечку со стола кухни; разбитая пиала; ложки и вилки; раскисшие бумажные салфетки. Ахим сгреб месиво в мешки, мимолетно пожалел пачку подавителя, на которую кто-то наступил тяжелым ботинком – все-таки, не три гроша стоит – и спросил:
– Картошку с печенкой? Пюре, протертая печенка? Пойдет такой ужин или невкусно?
Шольт заахал, словно не мог понять – «как это – невкусно?» – фырча, обслюнявил Ахиму ухо, и после просьбы, ушел на «свой» диван в гостиную, чтобы не путаться под ногами. Вечер прошел в уборке – Ахим трижды пропылесосил кухню, чтобы убедиться в отсутствии крашеного пшена – неспешной готовке и телефонных разговорах. Родители были удивлены. И кознями белобрысого Михая, и поступками Витольда – «он же никогда не врал!» Отец-омега начал задавать вопросы, услышав, что Михая задержал находившийся в квартире Ахима офицер – кто такой, почему обедает у тебя в доме, а мы ничего не знаем? Пришлось выкручиваться, рассказывая об участии в программе реабилитации пострадавших сотрудников спецназа. Обещанная грамота от полковника Димитроса родителей впечатлила, и они передали Шольту благодарности и пожелания скорейшего выздоровления. Получатель, объевшийся пюре с протертой печенкой, с трудом сдерживал икоту и вежливо кивал – подслушивал весь разговор от слова до слова.
