– Ты будешь сегодня раскраску относить? Я чертополох закончил. И корни, и листья, и цветки, и корзинки. Могу и остальное раскрасить, но если ты тетрадь унесешь…
– А давайте скрепки разогнем, я листок отнесу, чтобы она отметку поставила, а вы пока другими страницами займетесь. Мне позвонить, чтобы папу домой унесли, или можно его пока тут оставить? Я быстро сбегаю, за двадцать минут обернусь.
Шольт поднял светлые брови и переводил взгляд с Йонаша на Ахима, ожидая решения своей судьбы.
– Ты же сюда придешь. Тогда и решим, куда папу переносить. Зачем его сто раз туда-сюда таскать? – сказал Ахим. – Может быть, вы потом еще часок в кафетерии посидите, если Мохито не освободится.
– Он на вызове, – ответил Йонаш. – Не знаю, когда вернется. Все говорят – странная осень. Обычно после Преломления Хлеба затишек, а в этом сентябре как прорвало. Минируют то тут, то там. Вчера «пикап» со взрывчаткой возле рынка обнаружили.
– Да смилуется Хлебодарный… – пробормотал Ахим, расстроенный тем, что жизнь заставляет ребенка повторять такие слова взрослых. – Иди осторожно, с чужими не разговаривай… а, что я тебя учу, тебе это наверняка сто раз повторяли. И от взрыва это не спасет.
– Я туда и назад, – пообещал Йонаш. – Потом куплю что-нибудь в кафетерии и мы с папой домой. Рагу мы с Мохито почти съели. Надо купить печенку или мясо. А картошку я сварю.
– Нет уж, картошку сварю я, – воспротивился Ахим. – Дома разогреешь. Иди. Я картошку поставлю, и раскрашивать буду.
– Папу надо покормить.
– Банки у тебя? – вздохнул Ахим.
– Да. В маленьком пакете с цветами. Там две банки и две ложки.
Дверь гулко захлопнулась. Слышно было, как Йонаш скатился по лестнице. Шольт смотрел на Ахима с интересом – ждал кормежку, способную обеспечить развлечение.
– Я в курсе, что тебе скучно, – проговорил Ахим. – Зато мне в последние дни зашибись, как весело. И винить некого, сам помощь предлагал. Давай договоримся. Я сейчас поставлю вариться картошку, а потом ты быстро съешь свое пюре и паштет. Без выкрутасов. Без грызни ложек и боя газетами.
Шольт задумался. Ахим ушел на кухню, быстро помыл картошку, поставил вариться в мундирах, срезав крышечки. Щедро насыпал соли, прибавил огонь, вернулся и приготовился к цирковому представлению. Шольт его разочаровал. Никаких капризов, вежливая благожелательность и даже предупредительность: длинная морда все время совалась в банку, язык гулял по ложке и пальцам Ахима, вызывая неудержимую щекотку. После кормления Ахим вытер Шольта салфеткой – пюре оставило на носу липкую полосу – погладил по жесткой шерсти и сказал:
