«Отец перестал печь макаронные корзиночки, хотя не выкинул старую мясорубку, – подумал Ахим. – Давным-давно уже не делали. Надо бы его уговорить, у меня никогда правильно не получалось».
Воспоминания о празднике отхлынули, оставив после себя приятную теплоту. Ахим решил потратить выходной на домашнее хозяйство и напечь пирожков по семейному рецепту. Опару он поставил с вечера. Утром поднялся по будильнику, в половине шестого утра. Замесил тесто, не жалея яиц и растопленного сливочного масла, поставил подходить на солнышке, отмылся от муки и отправился на балкон – пить кофе. Город еще дремал, редкие прохожие спешили на работу, автомобили норовили проскочить пустой перекресток на красный свет. В отдалении послышались знакомые голоса. Шольт тянул гласные, Мохито бурчал. Парочка отправилась на пробежку, в сторону площади. Шольт бежал в теплых тренировочных штанах, тяжелых высоких кроссовках и тонкой белой майке «алкоголичке», обнажающей крепкие плечи и сильную спину. Мохито не изменил своим привычкам – шорты, кеды, плотная толстовка, натянутый на голову капюшон.
– Бу-бу-бу… в клеточку уже нигде нет… хр-хр… а еще два учебника…
– За-а-а-у-у-у… – Шольт зевнул с громким самодовольным воем, – …у-у-тра после смены поедем с ним в торговый центр и все купим. Там отдел учебников.
– Брр… хр… рюкзак?
– Он еще старый не порвал, зачем ему новый рюкзак?
Бегуны свернули за угол, и Ахиму не удалось расслышать ответ Мохито. Под второй кофе голоса вернулись, переговариваясь возле окошка для продажи вчерашних пирожков и кофе на вынос. Ахим дал волю любопытству, взял планшет, на который выводились изображения с камер наблюдения, и включил прямую трансляцию. Шольт держал стакан осторожно, за верхний край, кончиками пальцев. Руки без перчаток были красивыми, словно вылепленными умелым скульптором. Да и в остальном природа Шольта не обделила, разве что на нос лишку отсыпала. Тонкая белая ткань льнула к плечам, широкой груди с четкими мускулами. Соски – крупные, слишком крупные для альфы – темнели, просматриваясь через тонкий трикотаж. Шольт уселся за столик, потянулся, позволяя разглядеть выбритые подмышки. И потер ладонью грудь. От этого движения сосок затвердел, добавляя новую деталь рельефа, и Ахима внезапно бросило в жар – от желания прикоснуться, проверить гладкость кожи своими руками, ощутить скрытую в мускулах силу.
«Надо начинать пить подавитель, – понял он. – Ах, да, в день выпечки нельзя. И в неделю перед Сретением принято обходиться без химии. Ладно, прямо после Преломления Хлеба открою упаковку».
