Лайер стал быстро наносить удары обоими кинжалами, которые Фарос либо блокировал руками, либо уходил от них. После пары попыток Лайером пырнуть Фароса одним из кинжалов, тот быстро схватил его руки, накрепко их скрестил и стукнул его лбом, пнув вперед.
– Я-то думаю, чего Горед тебя так испугался… – сказал Лайер, выплевывая кровь. – А оно вот что! У нас не просто проданный раб, у нас целый убийца!
Лайер снова начал быстро наносить удары и два раза задел Фароса по руке и животу, но тот смог резко ударить противника по уху и оттолкнуть. Лайер снова оказался вдали от Фароса и, раздраженный болью, стал язвить:
– Кто тебе падшего на руку нанес? Твой культ, небось, а? Черепашьи выводки, которые считают себя детьми ночи, а? Думаешь, они заменят тебе твою семью, которую ты просто взял и променял ради убийств, ради денег и крови? Да ты тварь, даландиец, ни кто иной, как последняя поскуда.
– Ну, уж про семью это ты зря, – Фарос вышел из боевой стойки, выпрямив спину и опустив руки. – Ты знаешь, что держишь в руках?
– Два кинжала – то, что сейчас будет в твоем безобразном теле, – ответил Лайер, готовясь снова напасть.
– Ты держишь кинжал, призванный из Пустоты, и он будет очень зол, если его будет держать не хозяин, – Фарос отошел чуть назад и продолжил с невозмутимым видом: – Lo you si do re faro, mata somi cato sot re co ve di ta ro.
Кинжал в правой руке Лайера стал очень быстро нагреваться. Он хотел бросить оружие, но что-то невиданное сковало его руку, и плавящийся кинжал стал жечь ладонь. Безудержный вопль стал разлетаться по всей округе, Фарос быстро подвинул стол к двери, чтобы сдержать приходящих гостей. После этого он быстро побежал к вопящему на весь лагерь Лайеру, поднял брошенный на пол второй кинжал, одним взмахом отрубил ему руку по запястье и стал быстро наносить удары в грудь с неистовой злобой, что позволило ему пробить грудную клетку. Когда грудь Лайера стала брызгать кровью всюду, Фарос стал быстро наносить удары кинжалом в шею, затем, перепрыгнув Лайера сверху, встал сзади, сделал еще несколько режущих движений кинжалом, сломал позвоночник и оторвал голову от тела, которое держалось на одной коже. Кровь с тела разлеталась в разные стороны, Фарос с головы до ног был облит ею; тело Лайера упало на пол, а голова, изображающее своей гримасой неподдельный ужас, стала висеть на руке Фароса, который с презрением посмотрел ей в глаза и увидел нечто. Глаза Лайера посмотрели на него, зрачки сузились, а затем они стали будто стеклянными. Похоже, впервые за свою жизнь Фарос взглянул в глаза человеку, запоминая последние секунды жизни отсеченной головы. Глаза Лайера будто говорили: «Я тебя запомнил, Фарос, встретимся на том свете». Это было жутко, но обдумывать это времени не было, – дверь уже начинали таранить бревнами. Фарос бросил голову, выставил руку и произнес:
