Разрушение страшно и мрачно, когда на него смотришь вблизи. Но если его возьмешь в большой перспективе, оно - лишь неизбежный признак жизни, хотя, быть может, и несколько грустный признак: было бы лучше, если бы творчество не предполагало разрушения, и, скажем, ценности языческой культуры мирно уживались бы рядом с явлениями христианства, а быт Людовика XIV- с атмосферою пореволюционной свободы личности.
Но ведь этого нет и по условиям жизни земной, во времени протекающей, быть не может. Взять хотя бы эти два случайно выплывшие примера. Христианская культура, введенная в мир великою и мрачно прекрасною эпохою средневековья, начала с того, что безжалостно сокрушала бесконечное количество несравненных памятников древности. ?Нашествие варваров внесло гораздо меньше опустошений в сокровищницу древней культуры, нежели благочестивая ревность служителей Христианской Церкви?,- говорит историк средних веков Генрих Эйкели...
Но ведь и средние века обогатили человечество потоком напряженнейшей и своеобразнейшей своей собственной культуры, и само нашествие варваров положило начало новой истории, приобщив свежие народы к разрушенной ими цивилизации, и французская революция внесла в европейскую культуру самозаконный мир своих ценностей, ставших воздухом нового человечества и прославив Францию навеки.
Старый быт умирает, но не бойтесь - новая эпоха обрастет новым бытом, новой культурой...
Испытания последних лет с жестокою ясностью показали, что из всех политических групп, выдвинутых революцией, лишь большевизм, при всех пороках своего тяжкого и мрачного быта, смог стать действительным русским правительством, лишь он один, по слову К. Леонтьева, ?подморозил? загнивавшие воды революционного разлива и подлинно
Над самой бездной, На высоте уздой железной Россию вздернул на дыбы...
Над Зимним дворцом, вновь обретшим гордый облик подлинно великодержавного величия, дерзко развевается Красное знамя, а над Спасскими воротами, по-прежнему являющими собой глубочайшую исторически-национальную святость, древние куранты играют ?Интернационал?. Пусть это странно и больно для глаза, для уха, пусть это коробит, но в конце концов в глубине души невольно рождается вопрос:
- Красное ли знамя безобразит собой Зимний дворец,- или, напротив, Зимний дворец красит собой Красное знамя? ?Интернационал? ли нечестивыми звуками оскверняет Спасские ворота, или Спасские ворота кремлевским веянием влагают новый смысл в ?Интернационал??..
