Революция перерождается, оставаясь сама собой. Ее уродливости уходят в прошлое, ее ?запросы? и крайности - в будущее, ее конкретные ?завоевания? для настоящего обретают прочную опору. ?Победить чужеземцев, пользоваться независимостью, довершить организацию республики? - вот твердая цель общенациональных стремлений. Революция ищет и находит свои достижимые задачи.
Но старые формы ее всестороннего ?углубления? еще продолжают некоторое время соблюдаться, хотя дух, их воодушевлявший, уже исчез. Революция эволюционирует. ?В окровавленном храме перед опустевшим алтарем,- описывает Тэн эту эпоху,- все еще произносят условленный символ веры, и громко поют обычные славословия, но вера пропала...? Однако постепенно ортодоксальный якобинизм покидается самими якобинцами. ?С каждым месяцем, под давлением общественного мнения, они отходят все дальше от культа, которому служили... До термидора официальная фразеология покрывала своей догматической высокопарностью крик живой истины, и каждый причетник и пономарь Конвента, замкнувшись в своей часовне, ясно представлял себе только человеческие жертвоприношения, в которых он лично принимал участие. После термидора поднимают голос близкие и друзья убитых, бесчисленные угнетаемые, и он поневоле видит общую картину и детали ужасных деяний, в которых он прямо или косвенно принимал участие своим согласием и своим вотумом? (Происхождение совр. Франции, т. IV, гл. 5).
Начался отлив революции. Она становится менее величественной, но зато уже не столь тягостной для страны. На сцену выступают люди ?равнины? и ?болота?, смешиваясь с оставшимися монтаньярами. ?С Робеспьером и Сен-Жюстом,- констатирует Ламартин,- кончается великий период республики. Появляется новое поколение революционеров. Республика переходит от трагедии к интриге, от мистицизма к честолюбию, от фанатизма к жадности?. Однако она столь устала от трагедии, мистики и фанатизма, что готова на время им предпочесть даже интригу, честолюбие и жадность...
Диктатура комитетов вызывает протесты и уступает место выборному началу. ?Народные комитеты,- заявляет Бурдон,- не есть сам народ. Я вижу народ только в местных избирательных собраниях?. Не протестуя, таким образом, против самого принципа революции, ?термидорианцы? восстают лишь против его своеобразного применения Робеспьером и его друзьями. Невольно приходит на память недавний лозунг кронштадтцев насчет ?свободно избранных советов...? x x x
