Теплые губы коснулись щеки, горячее дыхание всколыхнуло волосы. Рыцарь неохотно открыл глаза и вдруг резко схватил коня за уздечку. Конь от неожиданности присел, потом резко дёрнул головой. Рыцарь встал и снял с него всю сбрую.
– Иди.
Конь косил глазом и прядал ушами, пятился, но не уходил. Рыцарь больно хлопнул его по крупу и резко пронзительно засвистел.
– Пошёл!
Конь отпрыгнул, сделал несколько неуверенных шагов в сторону, потом сорвался с места и исчез в прогалах между деревьями.
Рыцарь вздохнул и снова опустился на землю. Солнце нагрело почву, и она отдавала человеку своё тепло, но рыцарю всё равно было холодно. Он достал нож и разрезал на себе рубашку, потому что не было сил снять. Под рубашкой обнаружилась несвежая повязка, туго охватывающая грудь. Рыцарь опять набрал в шлем воды и принялся лить на ткань, чтобы размягчить ее и не отрывать с живого тела. Тряпка присохла, и кое-где всё же пришлось рвать. Рыцарь слабо стонал сквозь зубы, но помощи было ждать неоткуда.
Рана была ужасная. Сама по себе огромная, она причиняла жестокую боль всему телу. Прежде здоровая кожа вокруг неё опухла тугой подушкой и посинела. Сама рана гноилась, в ней уже завелся червь, и жутко пахла разлагающейся заживо плотью. Хуже всего было то, что она находилась возле сердца, и рыцарь чувствовал, что гниль уже пошла внутрь.
Кем она была, та знатная дама, которую он защитил от посягательств другого нечестивого рыцаря, как требовала его клятва? Рыцарь не знал и не спросил, а она, принеся ему положенные в таком случае благодарности, милостиво позволила и дальше совершать подвиги в её честь. У рыцаря не было дамы сердца, и он согласился. Леди Кэтилин. Её звали леди Кэтилин. Она была очень красива. Рыцарь вспомнил, каким насмешливым взором она окинула его дешевые латы, доставшиеся от отца и деда.
Подвигов в её честь он совершить не успел. Рыцарь посмотрел на траву вокруг. Он пробовал её есть, когда еда уже была на исходе, но желудок отторгнул всё назад. Сначала есть хотелось нестерпимо, до боли и судорог, потом боль утихла, и рыцарь ощущал внутри себя только пустоту. Изредка накатывала тошнота, и тогда рыцарь пил воду. Всё, что он ел за последние четыре дня, было водой. А это болото так и кишело живностью. Будь рыцарь здоров, он легко поймал бы утку и приготовил пир, но сейчас он не мог поймать даже улитки.
Птицы не боялись человека, садились рядом, клевали остатки хлеба, которые не доел конь. Он был чужим здесь, в этом краю зелени и света, со своими черными волосами и бледным исхудалым лицом. Рыцарь улыбнулся. Когда он умрёт, сквозь него прорастёт трава, а птицы будут прыгать по его костям, весело и беспечально.
