– «Теперь ясно, что значит их «мы не лезем на рожон», – пронеслась у меня в голове горькая мысль, – «Моя хата с краю». Проклятые единоличники! Чтоб вас!..»
Маньяк перевернул меня на спину и сел на моё трепыхающееся тело сверху. И вытащив из-за пояса большой кухонный нож, начал наваливаться на меня, устремив остриё клинка в сердце.
Я подняла руки и изо всех сил стала сопротивляться. Но они были не равны. Сантиметр за сантиметром нож медленно приближался к моему пока ещё горячему телу. И вот остриё вонзилось в плоть, прокладывая себе путь к жизненно важному органу.
– Я прикончил твою сестру, настала и твоя очередь, – прошипел фальшивый кататоник. Нож погружался все глубже, вызывая не столько боли, сколько ужаса. Ужаса, что всё кончится здесь и сейчас. Вот так.
Пока я прощалась с жизнью, убийца неожиданно замер, не дойдя считанных микрометров до живого, отчаянно бьющегося сердечка. Я набралась смелости и посмотрела в лицо маньяка. А затем проследила за его взглядом.
На дороге, в свете фары упершегося мотоцикла стояла девушка. В красном, пропитанном кровью платье, порванном во многих местах, откуда выпирали разбитые кости и органы. Она уставилась на своего мучителя единственным глазом, словно Циклоп. И улыбнулась. Настолько зловеще, что у меня буквально застыло всё тело.
– Как?.. – только и успел недоумённо прошептать убийца. Миг, и его смело с меня чудовищным порывом ветра. Он резко поднялся, а затем снова упал на колени. Его руки, по мрачному медленно, дрожа от сильного напряжения начали подниматься. Наконец, они добрались до глаз:
– Нет! – вскрикнул старик, своими же руками выдавливая из глазниц органы зрения, остатки которых вскоре начали стекать по пальцам, смешиваясь с кровью. Потом он как-то слишком спокойно поднялся и прошёл к гаражу. Удивительно легко для слепого нашёл какую-то банку и… Принялся пить отработанное масло, которое стекало по его лицу, руке и телу. А затем вылил остатки себе на голову. Тут же схватил коробок спичек и, как-то по-заговорщицки улыбнувшись мне, поджёг себя. Несколько секунд убийца просто стоял, пустыми глазницами глядя, как его охватывают языки пламени. А затем, когда он буквально превратил себя в факел, истошно заорал и принялся бегать по всему двору. Упал и, пытаясь погасить пламя, принялся кататься по земле. Но уже через минуту затих, потрескивая, словно полено.
– Спасибо, сестра, – прошептала я, вставая. Достала из люльки мотоцикла какую-то старую простынь и перевязала её чистой частью себе грудь. А затем села за руль…
