– Иночка… – прошептал он.
Глаза его были бездонны, как два омута, не утонуть бы.
– Нет, – я проглотила комок в горле. – Прощайте.
Я развернулась и пошла к деревьям. Кто бы знал: чего мне это стоило! Не дойдя до леса пару шагов, я все-таки обернулась. Они так и стояли на берегу, глядя мне вслед.
– И последняя просьба, – стараясь, чтобы голос не дрожал, хрипло произнесла я, они одновременно кивнули. – Не приходите сюда больше. Никогда.
Я бежала по лесу, захлебываясь рыданиями, и слышала полный муки голос Валерьяна: «Иночка!»
Не помню, как нашла в себе силы сосредоточиться и телепортироваться домой.
– Детка, открой, – наверное, отец уже не первый раз повторял эту фразу, но расслышала я ее только теперь. – Что случилось? Открой, пожалуйста!
Я попыталась ответить, но из горла вырвалось только сипение. Тогда я прокашлялась.
– Все нормально, пап, – как можно членораздельнее проскрипела я.
Послышались удаляющиеся шаги, и я даже нашла в себе силы удивиться, потому что такое поведение вовсе не свойственно моему отцу. Скорее от него можно было ожидать, что он высадит дверь плечом. А что, он может! Он у меня сильный, высокий, красивый, как. … О, нет! Слезы снова хлынули в три ручья.
– Фаина, открой немедленно! – прозвучал властный женский голос, и меня по многолетней школьной привычке ветром сдуло с кровати.
Я распахнула дверь и застыла под строгим взглядом наставницы, за ее плечом стоял отец. Вот, значит, куда он ходил. Вестника посылал, вызывал «тяжелую артиллерию». Сударыня Шумская пристально всматривалась в мое лицо, видимо, сканируя ауру, а потом вдруг шагнула через порог и обняла за плечи, притягивая к себе. Наверное, я настолько не ожидала такого порыва от сдержанной суровой директрисы, что, совсем расклеившись, обняла ее в ответ и зарыдала у нее на плече.
– Ничего страшного, Мирон, – заверила она отца, подводя меня к кровати и усаживая рядом с собой. – Похоже, наша девочка влюбилась, но там какие-то сложности. Успокойся, физически она совершенно здорова.
Папа облегченно вздохнул и сел по другую сторону от меня.
– Ну, что ты, детка, первая любовь, она никому так просто не дается, – он осторожно погладил меня по руке. – Он, что, не отвечает тебе взаимностью?
У меня даже мысли не возникло: скрывать что-то от отца. К тому же мне надо было выговориться.
– Как раз наоборот! Он любит меня, а я люблю его, – вытирая катящиеся градом слезы, простонала я.
Старшие переглянулись.
– Тогда в чем проблема? – недоуменно спросила наставница.
