Первое слабое место — Капитошка. Она кадровый офицер, одна из членов Совета. Зачем ей лишний геморрой? Да, помогла. Де-юре. Подкинула игольник и муляж гранаты. Де-факто же запросто перестраховалась, поведав вышестоящим о нашей беседе, прикрыв себе задницу. И вместо красивой акции неповиновения, меня сейчас быстро скрутят, изолируют и отправят за пределы этих стен. Она же останется служить там, где служит, и где ей, несомненно, нравится.
А девчонки? Да, ей их жалко. Но она сама голосовала лишь за мораторий, отсрочку исполнения приговора. Виновными же их признала — ее подпись стоит под решением трибунала наряду с остальными. А «виновен» здесь автоматически подразумевает расстрел.
Второе слабое место — дон Серхио. Какую роль во всем этом играет он? Каковы его конечные цели? Я совершенно не представлял, что ему нужно, оттого не мог ничего спрогнозировать. Почему бы ему тоже не сдать меня в последний момент? У него своя игра с офицерами, я в ней лишь ограниченная в действиях пешка, которой можно пожертвовать ради более осязаемых неведомых мне целей. И к сожалению, проверить относительно него ничего не могу — тут надо или верить, что он не подложит свинью, или не верить.
Так что все упиралось в вопрос веры, то есть, в данном контексте, надежды. Слепой надежды, что меня не «кинули». Или хотя бы не все. В дебете при этом имелись два муляжа термальной гранаты средней мощности RD-2 и один игольник, спрятанный под кителем. Второй по здравому размышлению брать не стал — у меня всего две руки, не поможет. В кредите же… Необходимость выступить против опытных волчиц, собаку съевших на силовых акциях не чета моей, запугать их и добиться признания собственной неправоты перед нижестоящими. Вещь, смертельно опасная для вышестоящих, оттого практически невыполнимая.
…Но на рукаве, на шевроне моего кителя, под черно-синим щитом и мечом, были выгравированы три слова, неожиданно ставшие моим жизненным девизом. «Вера. Совесть. Честь». Честь не позволяла и никогда не позволит согласиться с действиями, подобными тем, что показали наши сеньорины командиры; я никогда не смирюсь и не приму подлость, под каким бы соусом ни была подана, как бы не оправдывалась. Совесть не давала, не дает, и дай бог, никогда не даст сидеть сложа руки, видя подобное. А вера… Про нее только что сказал, она — единственное, что позволяло надеяться на успех. Вот такая слепая вера в то, что есть ещё на свете высшая справедливость.
