Я склонился. Она перекрестила меня.
— И пусть твоя дорога всегда ведет к победе. Любая дорога.
— Спасибо, мам — только и смог выдавить я.
Я не спросил, кто такая «она». Понял.
* * *
Следующие дни пролетели, как в тумане.
Наутро после первого раза в доспехах я еле встал. Подняла меня, как ни странно, мама, у которой был выходной, сам бы не поднялся. Больно было пошевелиться, не говоря о том, чтоб одеться или сделать что серьезнее.
Мама после вчерашнего разговора прониклась, поняла меня, не стала вставлять палки в колеса. Дескать, если ты так решил, сынок, так тому и быть. Я не думал, что будет так легко, ждал накладок, но их не последовало. Она не кривила душой, и даже красочное описание кровавого Полигона, почерпнутое мною из разговоров с Катариной, не произвело на неё впечатления. Что ж, мама — есть мама, а моя мама — лучшая на свете.
В машину к Катарине еле залез, часы в этот момент показывали почти без пятнадцати. Та, несмотря на следы бурной бессонной ночи на лице, цвела и пахла, находясь в превосходном расположении духа, потому не сделала втык за опоздание, и вообще всю дорогу посмеивалась надо мной. Однако когда мы доехали, вдруг грубо вытащила из машины и дала самого настоящего пендаля. Да так резко и сильно, что я, не успев среагировать, позорно растянулся на бетоне.
— А теперь, Шимановский, предупреждение, — нависла она надо мной, грозная, как скандинавская валькирия. — Если ещё раз увижу, что ведёшь себя, как нюня, сделаю из тебя отбивную. При свидетелях. Соберу как можно больше девчонок помоложе, пусть полюбуются, какой «настоящий» мужчина набивается служить с ними.
Я попытался подняться, беря себя в руки и душа ярость. «Тихо-тихо, Хуанито. Она права. К твоему позору».
— Будешь ещё ныть? — усмехнулась сеньора майор. Я поразился её умению быстро перевоплощаться из добродушной весёлой Катарины в жестокого и бесстрастного офицера корпуса. Резво замотал головой, и, перебарывая боль в руках, всё-таки поднялся.
— Не буду.
— Встать! Смирно! — рявкнула она. Я тут же вытянулся в струну. Довольная улыбка. — Так-то лучше. А теперь надень вот это, — она протянула чёрную тканевую маску, — и за мной, шагом марш! Продолжим веселье.
И я держался. Из последних сил. Падал, еле-еле переставлял дрожащие от нагрузки руки и ноги, полз (ибо бегом такое назвать нельзя), но упрямо продвигался к поставленной цели. Инструкторши, обе, улыбались, всячески демонстрируя симпатию. Видимо, моё теперешнее состояние и поведение тоже входило в их расчеты, и на него они также планировали посмотреть. Интересно, как я справлюсь. И я в тот день не единожды мысленно поблагодарил Катарину за утренний пинок.
