– Дзот чей? – раздался голос снаружи.
– Свои – громко крикнул в ответ Семен, – Гаврилов!
Выбежал, поскальзываясь на улицу.
– Мужики, где Богалий?
– Не знаю, вроде, говорили, что ранен.
– Там группе Кузнецова совсем туго, давай за мной, внизу немчура еще осталась. Здесь и без нас разберутся.
До немцев оставалось меньше сотни метров. Можно подойти и ближе, но тогда рискуем нарваться на свой же пулемет, который в темноте не разберет, кто свои и кто чужие. Как же обозначиться, чтобы там поняли, что это подмога идет?..
– Ураааа! – во все горло закричал Гаврилов.
– Урааа! – ответили ему голоса справа и слева.
И тут же короткие очереди туда, где еще недавно вспыхивали огни выстрелов. Дрогнули немцы, побежали. Немудрено. Впереди пулемет работает, сзади русские идут в атаку. И непонятно сколько их. Побежал один, за ним еще. И еще. Может, кто и оставался лежать, не видно ни зги, но только никак себя не обозначал.
Гаврилов дал несколько очередей по убегающим и нелепо поскальзывающимся фрицам. По тем, кого видел. Попал – не попал, роли уже не играло. Главное – добежать до первого дзота. Пулемет уже молчал. Вероятно, пулеметчик услышал крики и перестал стрелять, чтобы своих не зацепить.
Добежал. Зашел внутрь, пытаясь хоть немного отдышаться. Нога начала соскальзывать в сторону, но уткнулась в лежащее тело. Чуть в сторонке прямо в луже сидел Кузнецов, обхватив голову руками и уставившись в одну точку. Семен молча сел рядом.
– Гаврилов, ты?
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
– Никого не осталось, Сем, вообще никого. Один только я выжил. Понимаешь?
Семен молчал. Не знал, что сказать. Слова утешения этому железному человеку сейчас не нужны. Он сделал все, что мог. Потери – они каждый день потери. Вчера при штурме этих дзотов батальон не досчитался больше сотни человек. А дзоты за немцами так и остались.
– Почему я выжил? Тут каждый боец десятерых стоил. Все полегли. А мне теперь еще и с этим жить. – уже шептал Кузнецов.
Семен продолжал молчать. Нечего ему было ответить командиру. Смерть каждого он воспринимал как личную утрату. Это Гаврилов еще в госпитале увидел.
– Живые в дзоте есть? – раздался голос снаружи.
– Есть! – ответил Семен.
– Бойцы, занять круговую оборону! Рассредоточиться! Кто за старшего? – внезапно приободрился голос Кузнецова. В мгновение он превратился в командира, который ни на секунду не теряет нитей управления подразделением.
– Богалий ранен, остался во втором дзоте, – тихо отозвался Семен.
