Она улыбнулась своему отражению, и вошла в ванную комнату. Арчи вновь увязался за хозяйкой, и, улегшись на коврике, неотрывно наблюдал за нею. Раздеваясь, Надя пожурила его:
– Не подсматривай!
И кот, подтверждая свою понятливость, лениво прикрыл глаза…
Стас всю дорогу не сводил с Нади глаз: даже сейчас, когда набирал номер старшего следователя. «Да, любимая, досталось тебе… Ты стала другой. Но я всё также люблю тебя и буду любить».
Его сентиментальные чувства перебил голос в трубке.
– Доброе утро, Данилыч! Это я. Узнал? Взяли его. Благодаря Котовой. Мы его подстрелили. Ничего страшного, оклемается. Вот тогда-то и узнаем самое интересное! А? Ну да. Но позже, Данилыч… Имей терпение! Да не радуйся ты так, уже ухо устало! Лечись теперь спокойно. Я навещу тебя. Как скоро? Сам знаешь, ситуация… До скорого!
Макс, слушая монолог друга, не переставал улыбаться. Как он всё-таки уважал его! Несмотря ни на что! Сколько раз они вместе рисковали жизнью! А сколько ещё придётся рисковать? Но рядом с другом и риск не риск, а чуть ли не праздник! Он всегда был уверен в Стасе, даже больше, чем в себе. И это здорово! Это и есть настоящий друг!
Чудаков вдруг восхитился и осенью, и городом, и прохожими, которые идут и не знают, что всего каких-нибудь полчаса назад, они с Шубиным взяли опасного преступника!
– Топайте себе, топайте, – произнёс он вслух.
– О чем ты?
– Так, размышляю…
Стас, взяв руку девушки в свою, ощутил невероятно трогательное состояние покровительства, опеки над возлюбленной и, улыбаясь, бросил другу:
– Неужели? А говорят, у милиционеров мозги закостенелые, как у бабы Яги – нога!
Надя не смогла сдержать улыбку, а Макс профилософствовал:
– Пусть сe6e говорят, мы-то знаем, что это не так.
Надя увидела золотящийся купол церкви, который, увеличиваясь по мере приближения, как будто двигался им навстречу. Девушка повернулась к Стасу, и, кивнув в сторону церкви, проговорила:
– Я хотела бы зайти…
– Макс, тормози, мы выходим.
– Здесь?
– Да.
Чудаков остановился. Надя заправила волосы под кепку и, не дожидаясь пока Стас откроет ей дверцу, вышла.
– Как хотите…
– Ты сейчас куда? – Шубин задержался у открытой дверцы.
– На службу, ведь вас не везти.
– Давай. Я подъеду позже.
– Чудаков огорчился: ему не пришлось побыть с друзьями подольше. И затосковал.
«Блин, до каких пор я буду неприкаянным? Стаса теперь с Надей не разлучить! А я лысый – что ли? Что-то не так в моей жизни, – он прикидывал в уме все за» и «против» своего образа жизни и пришёл к выводу: «надо что-то менять! Неужели не отвертеться и нужно жениться?! – он съёжился, но через секунду подумал: – А почему бы нет? На Розе, например. Она девушка честная, неизбалованная… Опережу их! А то вечно в хвосте у друга плетусь! Вот был бы сюрприз им! Только им? И мне! Нет, дело серьёзное, надо обдумать все детали…» Ему вдруг захотелось прибавить скорость, но он подавил желание: его «седан» не выдержит такого испытания! «Эх! Машину сменю, а то и вправду уж очень она стара. Новая жизнь! Новый автомобиль! А как же! Всё должно соответствовать!» Он стал насвистывать одну из любимых мелодий.
