Тьма накрыла сильнее. Дети уже начинали клевать носом, и почти все уже ушли с матерями к палаткам. Вскоре осталось их только трое. Он да Микаэль с Каталиной.
– Кая! – крикнули со стороны. – Кая, где ты?
– Так значит, ты Кая? – тут же встрепенулся южанин. – Красивое имя.
– Кая-Марта, – поправила та. – Кая-Марта из Горных домов. Наверно, надо было раньше представиться.
– Я Микаэль Ниле, – он взял ее руку и поднес к губам. Та лишь закатила глаза, но смолчала. – К вашим услугам. А это малявка – моя сестра Каталина.
– Может, твой друг теперь захочет выбрать новую сказку, – она улыбнулась и протянула ящичек Эберту.
Тот улыбнулся в ответ, то ли снисходительно, то ли смущенно, он сам и не понял. Протянул руку, не глядя вытянул новый листок. Перевернул лицевой стороной, поднес поближе к глазам. Птица, сперва показалось ему. Вроде птица, вот крылья и перья, и лапы с когтями. Только лицо человечье, женское с большими глазами, грудь еле-еле прикрыта тонкими перьями.
– Ого, – хмыкнул Микаэль, заглянув ему через плечо. – Да наш скромник вытащил птице-деву. Вечно везет всяким увальням.
– Ну, госпожа, расскажешь? Только коротко, нам и в дорогу пора.
Кая-Марта фыркнула.
– Рассказывать сказку впопыхах, то же самое, что встреча влюбленных глазами в окошке. Толку немного, а горечь останется.
– Не слушай его, красавица, – Микаэль отмахнулся. – Он вечно говорит и не думает, а если думает, то еще того хуже будет.
Эберт протянул ей листок. Она смотрела на него насмешливо. Острые скулы, казалось, тронешь и порежешься пальцем. Коснуться бы этих цветков в волосах. Не могут повядшие лютики так одуряюще пахнуть.
– Может, и ты наконец назовешься? – а она все улыбалась, да как же так можно, первому встречному, пришли, растревожили вечер, отняли покой, а ей все смешно.
– Я Эберт Гальва, госпожа.
– Сир Эберт Гальва, – встрял Микаэль. – И поверь, госпожа Кая, от твоего рыцаря в нем очень немного!
– Гальва? – повторила она и нахмурилась. Она поджала губу. – Значит, Гальва. Из городского Совета.
– Почти, госпожа. Он не первый год тщетно хочет там оказаться. Святая наивность, неправда ли?
Кая-Марта и ухом не повела. Поджав губу, она смотрела на Эберта и тот, к удивлению, понял, что такое хрупкое создание может казаться весьма грозным.
– Так это, значит, ты, господин рыцарь, не хотел давать разрешение мне и моим людям приехать в город!
– Что? – спросил Микаэль.
– Что? – на всякий случай добавил рыцарь, хотя понимал, что вечер явно перестает быть приятным. В общем-то Кая была права. Он припоминал, что, когда потребовали его решения касательно что праздника, что присутствия Горных домов, он сказал решительное и раздраженное «нет». Еще и письмо прислал главе Совета, в котором собственнолично назвал их нарушителями покоя и крайне подозрительными личностями, которым не место в приличном городе. Откровенно говоря, он подобное писать не хотел, потому что в принципе все это было неважно, а после вечера, не считая поисков Каталины, он и в общем-то был доволен. Помнил только, что в тот день Ланс вновь попросил взаймы, а Сольвег кричала и злилась. Эберт представил, через сколько мгновений девица из Горных домов, необремененная этикетом знати, выцарапает ему глаза, а южанин зайдется от смеха. А что он ей скажет? Что поругался с невестой?
