– Да, – просто ответил Ясон. – Это я. Благодарю вас, царевичи, что подтвердили мои слова о чудовище.
Близнецы пожали плечами.
– Радости мало, если ваши проблемы дойдут до Лаконии. А они дойдут, будь уверен. Все считают, что в Спарте могут лишь метать копья и мечами размахивать, но наши мудрецы тоже что-то умеют. Не так давно говорили, что с неба пропало несколько звезд.
Полидевк замолчал и покосился на брата. Кастор кивнул.
– Люди редко всматриваются в ночное небо, Ясон. Влюбленным достаточно увидеть лишь одну, им не нужны россыпи, не нужно знать каждую поименно. Ты поднимешь вверх голову, скажешь «красиво!», затем зайдешь в дом свой. Морякам нужна лишь звезда, что укажет им север. Созвездие же Гидры пропало, – спартанец наконец взглянул на царя. – Выйди ночью, царь, на балкон. Вглядись в бездну неба. Ты не увидишь его.
– Мы потому не называем тебя безумцем, Ясон, – закончили братья. – что нет и ярчайшей Рас Альгети на небе. Нет звезды героя Геракла. Что, не так уж и глупы мы для безумных спартанцев?
Ясон смотрел на них троих, ему было отчего-то трудно сосредоточиться и понять – зачем он здесь, выйдет ли он отсюда, что вообще он чувствует, оказавшись здесь, во дворце-под-золотой-крышей, о котором мечтал еще с раннего детства. Случится ли какое-нибудь легендарное чудо, если он дотронется до этих мраморных стен, хоть какое-то чудо, пусть самое маленькое. Царь Пелий его ненавидит, он не скрывает этого, как тогда, перед людной толпой. Близнецы не кажутся врагами, но холодом веет от белых глаз Полидевка, и друзьями братья не кажутся тоже. Их трое здесь перед ним. Трое владык – а он, Ясон, здесь никто, и ни один человек не знает его, кроме Геракла и престарелого кентавра-отшельника. Он ждал ярости в глазах узурпатора, изумление и праведный гнев в глазах благородных гостей. Он не увидел ни того, ни другого. В этих залах его возвращение стало мелким, обыденным и очень ненужным.
– Так в Спарте знают, что я настоящий царь?
Он спросил это наивно и просто, точно ребенок. Братья переглянулись и пожали плечами.
– Конечно, – ответил ему Полидевк. – Пойми правильно, мы вряд ли намного старше тебя, во время событий в Иолке нам с Кастором был год, может, больше. Но всем все было известно и про тебя, Ясон, и про тебя, царь Пелий. Таково искусство правления, как ни крути. Никто не думал, что ты еще жив, если ты об этом.
Ясон закусил губу и посмотрел себе под ноги, будто он снова в оливковой роще, и старый кентавр отчитывает его за невыученный урок. Щеки и уши горели. От обиды – не на спартанцев, не на дядю-тирана, не на безмолвствующий народ, который не бросился защищать его и обвивать его голову лавровыми лозами. На этот странный мир, который далек и от тех идеальных окружностей, что заставлял его чертить Хирон, и от той строгой ясности устройства Олимпа и сфер далеких небес. Этот мир был
