Бабушка чаще всего отмахивалась: «да нечего рассказывать – жили, работали». Но всегда при этом вздыхала, глубоко и тягостно. «Был же голод», – приставала я – «и что вы ели?». «Что ели, что ели? Траву ели», – устало отвечала она – «молодую крапиву срывали и суп варили». «И всё? Одну траву? Без мяса?», – я представила, как бы пошла, сорвала на ограде пучок травы и жевала, в воображении почувствовав вкус растительной горечи. «Баб, а вкусно это было, а?», – задавала вопрос уже засыпающей послеобеденным сном бабушке. «Вкусно, вкусно, когда несколько дней ничего не едала…», – отвечала она и начинала храпеть своим громоподобным посвистывающим храпом.
Видимо оттого, что бабушка натвердо запомнила, что еда – это роскошь, которую нужно ценить, еда в доме никогда не пропадала даром и не выбрасывалась. То, что не ушло со стола в рот, направлялось свиньям; хлеб высушивался на сухари; корки от пирогов размачивались в чае и тоже съедались. Именно потому, что еда – это добро, которое нужно беречь, нас с детства приучили съедать всё, что положено на тарелку. Ещё одним бабушкиным правилом было: «не есть в гостях». Она могла попить чаю, но «объедать» никого не хотела и всегда отказывалась от предложенных угощений. Меня учила тому же: «Придешь в гости, у них ничего не проси (из еды); посадят за стол – не ешь много, угостилась, «спасибо» сказала и хватит. Есть нужно дома!»
Особенно мне попадало, если бабушка узнавала, что кушать меня усадили в соседском доме, вместе с их ребятишками, с которыми я играла. Для меня это было нормально: мы играем, хотим поиграть ещё, но детям пора есть, их зовут за стол. Не могут же меня тоже не позвать, а отправить домой. Меня тоже усаживали и накладывали мне тарелку. Приходя домой, я получала строгий выговор за то, что осталась «столоваться» у соседей. «Нужно идти обедать домой», – увещевала бабушка. Мне это было непонятно, наверное, потому, что я не знала ни истинной природы отношений между соседями, прожившими бок о бок десятки лет, ни о том, что «быть обязанной за то, что накормили ребенка» бабушка не хотела. Ещё бабушка сетовала: «вдруг соседи решат, что тебя дома не кормят, и ты вынуждена по чужим домам ходить».
Особенно странно мне было оттого, что эти «правила» совершенно не работали у бабушки в доме. Она всех, пришедших к ней, усаживала за стол (хотели они при этом есть или нет, не имело ни малейшего значения). Всех, что приходил в гости к бабушке, она должна была сытно и вкусно накормить до отвала! Родственники и знакомые, близкие и дальние, соседские дети – все собирались за столом и угощались всем, что найдется в доме. Бабушка – самая хлебосольная хозяйка, которую я когда-либо видела! Никто не уходил от неё просто сытым, не то, что голодным. Все уходили с чувством переедания (только тогда бабушка, казалось, была довольна и верила, что гости наелись) и с «гостинцами в дорогу» – всевозможными кренделями и булочками, соленьями и вареньями, грибами и блинами, конфетами и бог знает, чем ещё!
