Милалия отрицательно покачала головой.
— Я могу идти? — снова тихо повторила она.
— Иди, Соболева. Береги себя.
Милалия вышла из больницы. Уже было далеко за полночь. Она пешком побрела домой. Тут возле неё остановился внедорожник. Это был Валера.
— Эй, Лисёнок, садись до дома доброшу.
Милалия взглянула на него и пожав плечами кивнула головой. Села в машину.
Чем ближе подъезжала к дому, тем снова становилось страшнее. Что она скажет отцу? Как появится перед ним в таком виде? Выслушает или прибьет сразу?
Милалия, сдерживая слёзы, сжала руки в замок. Несмотря на то, что в машине было тепло, её бил озноб. Валера заботливо включил печку для девушки и старался ехать молча. Всё таки, он тоже мужик. А девушка была в таком состоянии, можно всё что угодно ожидать. Вдруг весь мужской род возненавидела?
Но Милалия сидела тихо, опустив голову и смотрела на свои сжатые руки. И молчала.
Валера краем глаза бросал в её сторону взгляд и в глубине души жалел её. Хорошая была девчонка. А теперь словно сломанная игрушка. Тень. Призрак.
— Приехали, Лисёнок! — тихо сказал он, когда остановил машину возле подъезда.
— Спасибо, Валера. — еле слышно поблагодарила она водителя, выползла из машины, поморщилась. Там всё ещё саднило. А осмотр гинеколога только усилил боль.
Она сглотнула и глубоко вздохнув, вошла в подъезд. Сняла парик и сетку. Вынула линзы и убрала в футляр. Затем всё сложила в сумочку. Поднялась на первый этаж и, достав ключи из своей сумочки открыла дверь. Отец уже был дома. Впервые Милалия пришла домой позже отца. Намного позже. Непростительно позже.
Она в нерешительности потопталась в прихожей. Не зная, как отреагирует отец на это. Рассказать придётся всё…
Она снова вздохнув, прошла в комнату. Отец возился на кухне. Ремонтировал кран.
— Мила? Это ты?
Мила открыла рот и на мгновение потеряла дар речи. Так испугалась, того что папа просто позвал её.
Как же сказать? Как слова подобрать?
Как бы не старалась подыскать слова, всё равно уже ничего не изменить. Уже "хорошо" не будет. Даже "нормально" не будет. Всё под откос. Вся жизнь под откос. И папа…Папа больше никогда не взглянет на неё с любовью и ласково…ЭТО, как выросшая преграда, будет стоять между ними разделив жизнь на "до" и "после".
— Да, папа. Это я… — потерявшись в словах и мыслях, произнесла Мила, продолжая давить в себе слёзы.
— У нас кран сломался. Сейчас отремонтирую и можно будет ужинать. И расскажешь, где же тебя носило до сих пор. Ночь на дворе. — услышала она голос отца из кухни.
