Между тем посреди песков вдруг совсем рядом образовался дивный оазис: прекрасные деревья, ручейки голубой воды, веселое щебетанье птиц и совершенно райские ароматы.
– Это что, мираж? – спросил Хэм.
– Если б мираж! – недовольно сказал старик. – Это, брат, хуже, – это первое испытание.
Это действительно был сад. В нем действительно цвели розы. В нем на самом деле росли деревья, увешанные сочными плодами. В нем царили прохлада и благодать. Василий немедленно почувствовал и голод, и жажду, и протянул руку к ближайшему персику. Сорвал, и недоверчиво посмотрел на то, что держал в руке – прекрасный, но очень тяжелый, изящно сработанный из драгоценного камня предмет.
– Вот именно, – буркнул проводник. – Вот так всегда и бывает с этими волшебными садами. Ни яблочка съесть, ни винограду ущипнуть – сплошные яхонты, сапфиры и рубины. Даже воды не выпить, потому что она здесь или живая, или мертвая. А обычной воды, чтобы попить, то есть, тут отродясь не бывало. А в центре обязательно пруд и беседка.
– Зачем? – поинтересовался Василий, аккуратно положив персик на траву, которая тоже была не совсем трава.
– А в беседку эту прилетает по утру жар-птица, – все так же ворчливо рассказывал Максим Константинович. – Скидывает, значит, свои перья и обращается в прелестную деву. И купается в этом озере совсем в чем мать родила. Тьфу, – старик сплюнул, – тоска какая! Не люблю я эти арабские сказки, нет в них истинной души. А делать нечего – придется.
– Что придется? – еле слышно спросил Василий, при мысли об обнаженной красавице покрасневший до самых плечей.
– Придется воровать ее одежду. Выслушивать ее историю. Может, даже жениться придется.
– Мне нельзя, – уверенно сказал Хэм, – я уже женат. У меня Даша.
– И мне нельзя, – обрадовался Василий, – я несовершеннолетний.
– Значит, придется жениться мне, – усмехнулся старик. – У меня никаких препятствий нет. Если, конечно, не считать того факта, что я старый холостяк с весьма бурным прошлым. Такие обычно не женятся. Таким, как говорится, в старости некому будет стакан воды подать.
Между тем, аллея, усыпанная золотым гравием, привела их к изящной беломраморной беседке, в которой, действительно, ворохом лежало отливавшее серебром и перламутром роскошное оперение. Однако пруд был пуст. Только ветер шелестел в листьях, да тихо плескалась о берег вода.
– Ну, надо же! – воскликнул проводник. – Во дела! – И наклонился зачем-то к земле. Когда он выпрямился, на ладони у него обнаружились две иссиня-черные чешуйки, наподобие змеиных. Семен Семенович немедленно перекинулся в тигра и яростно зарычал.
