– Здравствуйте! – сказал Дмитрий, войдя в приемную.
– Здравствуйте, Завьялов, начальник вас обыскался уже несколько раз спрашивал.
– Работа, что тут поделаешь? Я же не дома спал, – объяснил Завьялов.
– Это не мое дело, вы это Юрию Алексеевичу и расскажите. Сейчас, – сказала женщина, сняв телефонную трубку, – Юрий Алексеевич, к вам Завьялов. Понятно. Проходите, -сказала она уже Дмитрию, положив трубку.
Дмитрий ничего не ответил и молча направился к двери с табличкой, на которой небольшими буквами была написана должность начальника и буквами чуть покрупнее звание «подполковник», а самыми крупными буквами фамилия, имя и отчество «Скалобойцев Юрий Алексеевич».
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – обратился, войдя, капитан полиции следователь Завьялов.
– Ну, наконец-то! – ответил Скалобойцев, – и я тебя приветствую.
В просторном кабинете подполковника общая атмосфера и ремонт внушали чуть больше оптимизма чем ремонт во всем остальном здании. Завьялов прошел вдоль длинного и массивного стола руководителя, оказавшись у его основания (в его заглавии) капитан протянул руку начальнику полиции, подполковник протянул свою руку в ответ. Завьялов выдвинул из-за стола ближайший к начальнику стул, начальник грузно и важно расплылся в своем до неприличия удобном кресле. Завьялов молчал начальник тоже, внимательно и строго глядя на следователя. Скалобойцев был человеком в большей степени советским: прямым, целеустремленным, исполнительным и даже честным. Несмотря на то, что большая часть пятидесяти с небольшим лет его жизни прошла, все-таки, в Российской Федерации, а не в Советском Союзе, он мало что понимал в современных новшествах и веяниях в любой из сфер жизни. Однако ему очень хотелось грести по течению, плевать по ветру и каким-то непонятным образом периодически у него это получалось. Поэтому, а также благодаря некоторым нужным знакомствам «наверху» ему удавалось оставаться на должности. Также, что не мало важно, подполковника ценили и в некотором смысле даже уважали вышестоящие должностные лица потому, что считали его человеком небольшого ума. На самом деле Сколобойцев был не так глуп, как могло показаться другим, но и не был так умен, как могло показаться ему самому. И в этом направлении, опять же ему каким-то странным и загадочным образом удавалось балансировать между собственными представлениями и ожиданиями вышестоящих. Иначе говоря, он мог удивить своим умом и рассудительностью, когда совершал что-то невероятно глупое, при этом мог показаться совершеннейшим идиотом тогда, когда делал что-то по-настоящему правильное и разумное. Но каждый раз у него получалась выглядеть идиотом именно тогда, когда надо было выглядеть идиотом, и, соответственно, наоборот выглядеть умным тогда, когда именно это от него и требовалось. Скалобойцев Юрий Алексеевич по своему менталитету был не просто советским человеком, а советским милиционером, а это означало что он был не просто честным и принципиальным человеком, но еще и в высшей степени исполнительным. То есть, все поручения вышестоящих исполнялись с потрясающей точностью. И вот на этой почве противоречий между долгом и честью, между долгом чести и распоряжениями свыше у него легко мог начаться внутриличностный конфликт, но к своему счастью подполковник обладал крепкой устойчивой психикой и не очень высоким интеллектом, что и удерживало его от глубокого анализа и душевного самобичевания. Подполковник обладал от природы хорошим здоровьем и крепким телосложением, а, соответственно, и хорошим аппетитом. Из всех вышеперечисленных «талантов» в последние годы Скалобойцев развивал преимущественно аппетит и поэтому имел избыточную массу тела. Хотя он сам объяснял это очень просто, как и большинство людей с избыточной или недостаточной массой: «Что тут сделаешь? Конституция у меня такая».
