– Скот! Пошел вон! – я взбесилась не на шутку и вылила остатки какао ему на голову, а остатки пирога размазала по лицу. Нет, черный купальник, я еще могу простить, сама жутко не люблю занятия по актерскому мастерству. В черном купальнике и лосинах, я выгляжу, как глиста в скафандре. Но вот певичку в пивнушке, ни-за-что! Петь на сцене – это моя мечта, какой бы глупой он не казалась! А начинать нужно с малого.
– Дура сумасшедшая! – он взвыл, как раненый тюлень, и поспешил на выход – Мы расстаемся!
– Наконец-то! Вали, быстрее, иначе я сделаю из тебя отбивную! – крикнула я вслед убегающему из кухни парню, и для устрашения почему-то ухватила чугунную сковородку, которую привезла с собой из дома, на период обучения. Большая такая, увесистая, на удивление чистая. Досталась от бабушки маме, а от нее мне, видимо этот предмет использовался не по назначению, а исключительно для устрашения.
– Что случилось? – в двери показалась голова моей лучшей подруги, а по совместительству и сожительницы – Аськи.
– Осеннее обострение! А казалась нормальной! – рявкнул Сеня и пулей вылетел на лестничную площадку, разбрасывая по ходу кусочки пирога, а Аське навстречу вышла я со сковородкой в руках.
– Это что сейчас было? – она с улыбкой смотрела на меня, а вернее не сковородку, из которой на пол капали остатки какао.
– Изгнание торгующих из храма! – выдала я, вспомнив одноименную картину художника Эль Греко.
– Вот это ты загнула, а если простыми словами? – Аська закрыла дверь и отобрала от греха подальше сковородку.
– А если проще, то изгнание козла из квартиры! – я устало опустилась на стул, – Ась, достань из холодильника питьевой йогурт, в горле пересохло.
– Поссорились? – девушка подала мне прохладную бутылочку.
– Расстались, – я отпила немного, и поставила на стол, Аська, как прилежная домохозяйка, сметала в совок остатки пирога.
– Серьезно? – она даже остановилась.
– Достал этот звездун. Достало быть зефирной дурочкой. Достало все! – я хватила бутыль с йогуртом, и зачем-то решила встряхнуть. Встряхнула. От души так встряхнула, что вкусной молочной жижей, с кусочками клубники были накормлены все, и я, и Аська, и стены, даже потолок.
Сначала я смеялась, до боли в животе, знаете, когда сначала не можете остановиться, и вам становится страшно, а потом смех плавно перетекает в слезы и одолевает така-а-ая печалька. Вот меня и прорвало. Как не хотелось, но я не могла отрицать, что эта жаба мужского пола зацепила меня за живое. Даже факт расставания меня ничуть не расстроил, наоборот. Но вот сказанные слова о серой кляксе, резанули ножом по сердцу. Я ревела. Некрасиво и одновременно очень смешно, скривив красное, как у новорожденного лицо, тяжело вздыхая и похрюкивая. От чего утешающая меня подруга, хохотала, как бешеная обезьяна. Но мой рев остановился также быстро, как и начался. Я прозрела, меня осенило или не знаю, как это можно еще назвать. Я поняла, что действовать нужно прямо сейчас или никогда!
