– Давно он у тебя живет? – я подозрительно смотрела на ворона, не решаясь до него дотронуться. Вдруг еще щипнет своим могучим клювом.
– Двенадцать лет.
– Ничего себе. Скоро уже, наверное, поседеет.
– Нет, он еще молоденький. Вороны живут до семидесяти, – рассказал Арий.
– Серьезно? – искренне удивилась я, – Я думала, как обычные птицы. У моей подруги был попугайчик, и он прожил только восемь лет.
– Жалко. А Сальвадор еще всех нас переживет.
Мы устроились за письменным столом под ветвями раскидистого дерева. Я чувствовала себя, как Алиса в стране чудес. Арий достал черные листы бумаги, перья и чернильницу. Затем скинул капюшон и рукой убрал челку назад, открыв лицо полностью. Какой же он все-таки красивый, особенно эти глубокие карие глаза, спрятанные за длинными ресницами. На месте Ария я бы каждый день рисовала автопортреты и любовалась ими.
– Давай потренируем насталик, – предложил парень и продолжил, заметив мое недоумение, – один из почерков арабского письма.
– Так и думала, – я невинно улыбнулась.
Арий аккуратно выводил серебряными чернилами слова из неведомых мне букв и символов. Каждый штрих отличался чистотой и четкостью, словно он писал не пером, а волшебной палочкой. Как завороженная, я следила, как на бумаге появляются причудливые надписи. Юноша был крайне сосредоточенным, казалось, в этот момент для него не существует ничего, кроме листа и чернил. Челка опять упала на лицо, но висела в воздухе и не мешала процессу. Его волосы казались такими мягкими, что мне безумно хотелось их потрогать. Близость юноши плохо на меня влияла, голова сразу заполнялась мистическим туманом, и я не могла ничего делать, только смотреть на Ария.
– Теперь попробуй ты, – одноклассник откинулся немного назад, отдыхая от кропотливой работы.
Я неуверенно взяла в руку перо и макнула в чернильницу. С кончика сразу стали спрыгивать вниз серебряные капли. Едва прикоснулась им до бумаги, как на ней появились некрасивые кляксы.
– Осторожнее, – спокойно попросил Арий.
Попытки повторить то, что написал наставник, не увенчались успехом. Мои уродливые закорючки были далеки от образца, как небо и земля. Юноша внимательно посмотрел на мои старания и нахмурился.
– Не нужно так сильно нажимать, – посоветовал парень, – у тебя получаются не линии, а жирные гусеницы.
Перо Ария вновь оказалось в его руке, и надпись стала еще более ювелирной. Недаром молодой человек имел «отлично» по каллиграфии, в этой области он, правда, был профессионалом. Я же продолжала оставлять на бумаге уродливые каракули.
