В холле я столкнулась со Стефаном. Он одет был в лыжный красно-синий костюм и красную шапочку, на шапочке покоились тёмные очки. Костюм скрывал его чуть отяжелевший торс, не скрывая при этом ни широких плеч, ни узких бёдер. Стефан был очень красив и сейчас, в свои пятьдесят.
– Снег чистишь, Стефан?
– Хабиба… – он придержал меня.
– Стефан, меня ждут!
– Я хочу извиниться. Я накричал вчера. Не хотел, чтобы ты смотрела.
– Стефан, я не сержусь. – И я скользнула мимо него в дверь.
Солнце было настолько ярким, а снег столь белым, что, ослеплённая их обоюдным сиянием, я в первое мгновение зажмурила глаза. Засмеялась и этому сиянию, и морозцу, куснувшему щёки, осторожно втянула в грудь хрустальный воздух и прошептала:
– Господи, красота какая! Очки вот зря не взяла.
Стефан подал свои.
– Возьми, чтобы не возвращаться.
Я вновь засмеялась.
– Они упадут с меня, – для наглядности я нацепила очки на нос, наклонила голову, они тотчас упали в руку. Я подала их ему обратно и махнула рукой. – Обойдусь! – Продолжая смеяться, я сбежала с террасы. Паша открыл дверцу внедорожника и помог подняться в салон. Но захлопнуть дверцу не успел.
– Лидия Ивановна! – раздался крик Люси. – Очки! Макс Сергеич послал!
Как была в лёгкой маечке и таких же лёгких брючках, Люся бросилась к машине. Стефан перехватил её, забрал очки и втолкнул обратно в дом. Наконец, очки легли мне в руку, и Паша захлопнул дверь машины.
«Уфф, – выдохнула я. – Суетно сегодня! – Я бросила взгляд на часы Андрэ – минутная стрелка отклонилась на одно деление от двенадцати, часовая стояла на десяти, и вновь рассмеялась: – Почти!»
У меня всегда были неплохие взаимоотношения со временем, я никогда не опаздывала, но моя пунктуальность осуществлялась за счёт запаса времени – прибыв на место заранее, я теряла время на ожидание. А Серёжа так чувствует и рассчитывает время, что никуда не опаздывает и никогда не ждёт, а поспевает точь-в-точь. Мы с Катькой учимся тому же.
Снег, и правда, искрился миллионом радуг. Ёлочки, высаженные лет пять назад вдоль дороги, соединяющей дом и въезд в усадьбу, были укрыты этим ослепительным, играющим огоньками покрывалом почти до самых верхушек, а за их спинами, словно дядьки при молоденьких барышнях, стояли усатые и бровастые в снежных шапках дубки. Я вновь тихонько рассмеялась.
– Детка, нам надо поговорить, – сухо вымолвил Андрэ.
– Конечно, Андрей. – Продолжая улыбаться, я предупредительно развернулась к нему.
– Разговор неприятный, но откладывать нельзя. И я, и Павел, мы оба считаем, что надо срочно принимать меры.
