Едва ли он мог знать, что Чэн Цянь разделял его возмущение. Мальчик не понимал, почему мастер не желал обучать его лично. На что, в конце концов, первый старший брат мог быть способен?
Научить его, как задирать нос перед зеркалом?
В присутствии младшего брата, Янь Чжэнмин все же проявил должное уважение к учителю. Он проглотил возмущения на кончике языка, взял себя в руки и сказал:
— Учитель, я чувствую, что с третьим стилем что-то не так.
— Что же? — спросил Мучунь чжэньжэнь. Выражение его лица лучилось добротой.
Не так было все. Поток жизненной энергии циркулировал недостаточно гладко, и Янь Чжэнмин ощущал огромное сопротивление во всем теле, будто бы реки внезапно потекли вспять.
Он никак не мог объяснить это странное неопределенное чувство, хоть и понимал его в своих мыслях. Множество слов готово было вырваться из его горла, но мистическим образом терялось на пути к губам. Наконец, Янь Чжэнмин выпалил:
— Это будто бы… некрасиво.
Чэн Цянь в очередной раз убедился, что его первый старший брат был чистыми болваном, разодетым в золото и серебро.
Учитель же просиял и очень двусмысленно произнес:
— Больше спешки, но меньше скорости. Тебе следует немного подождать.
Этот никчемный учитель всегда ходил вокруг да около, выдумывая какую-нибудь скучную несусветную чушь, вне зависимости от вопроса.
Янь Чжэнмин уже давно привык к этому, но все равно не смог удержаться от раздражения. Он продолжил:
— Как долго мне следует ждать?
— Пока не станешь на несколько цуней [3] выше, возможно, — мягко ответил Мучунь чжэньжэнь.
[3] Цунь — китайская мера длины (= 3,33 сантиметра)
— …
В одном месяце насчитывалось аж несколько дней, когда Янь Чжэнмину хотелось убить своего учителя.
Закончив говорить, Мучунь оставил Чэн Цяня «самому драгоценному сокровищу» клана Фуяо и вернулся в павильон, чтобы насладиться чашечкой чая.
Клан Фуяо придерживался древней традиции, гласившей: «Мастер учит ремеслу, ученик — сам себе мастер». Их бездарный наставник никогда не проявлял даже малейшего признака способностей. Он давал лишь теоретическую основу, и неважно, чем ее потом наполняли.
Янь Чжэнмин одарил своего безразличного ко всему третьего младшего брата расстроенным взглядом. Но не нашел, что сказать ему. Будто бы в приступе раздражения, он попросту плюхнулся на стул и лениво прислонился к каменному столу. Младшие адепты подошли к нему, аккуратно обеими руками забрали деревянный меч и тщательно вытерли его белым шелковым платком.
