— Разве? День великолепен, дружок! Впервые я могу так долго с кем-то веселится!
— Чего?
— Обычно люди мрут спустя пару дней, женщины держатся дольше всех, удивительно. А вот мужчины сплошное разочарование, хуже только дети и старики. Но ты… о! Ты другое дело! На тебе так быстро заживает, что я не успеваю придумывать, что делать дальше!
— А я смотрю… ты любишь свою работу…
— Конечно! Как можно не любить свою работу? Зачем тогда вообще работать? Человек, пашущий на нелюбимой работе — глупец! Был у меня приятель, так он вот работу выбрал не по сердцу и знаешь что?
— Что?
— Помер!
— От нелюбимой работы?
— Почти, в подворотне зарезали.
— Какая поучительная история… — пробормотал Орландо, тайком напрягая руки и проверяя кандалы на прочность.
— А то! Любил бы работу, так задерживался бы на ней, как я, и не попал в тот переулок!
— Дай воды, а то в горле пересохло.
Толстяк активно замотал головой, подкрепляя взмахами свободной руки.
— Не положено! У нас тут пыточная, значится тебе положено страдать.
— А как мне тогда от боли кричать? — Притворно поразился Орландо. — Ты же слышишь, едва говорю!
— И то верно… если преступник не кричит, значит, я плохо работу делаю… непорядок.
Палач вернул прут в жаровню и тяжело переваливаясь с ноги на ногу, удалился из застенка. За дверью раздались неразборчивые голоса, зашумели шаги и вскоре толстяк вернулся с ведром. Походя выплеснул на пленника половину, Орландо застонал и обвис в цепях. Толстяк подошёл в упор и позволил напиться. Парень жадно глотает, воды стекает по подбородку на грудь, плещет на пол.
Закончив, склонил голову тяжело дыша и фыркая. Палач отставил ведро, вернулся к жаровне, начал ворошить угли, напевая под нос. Отдышавшись, Орландо поднял взгляд и спросил:
— Так зачем будешь пытать?
— Работа у меня такая. — С улыбкой ответил толстяк, в голосе играют мерзкие нотки, будто объясняет умственно отсталому.
— Это понятно, но ради чего? Что хотят узнать?
— Халиф велел пытать, а остальное меня не интересует.
— Ясно… — пробормотал Орландо, взглянул в глаза палача и сказал, — хороший ты человек, честный и трудолюбивый.
— Да, я такой! — Ответил толстяк лучезарно улыбаясь.
— Тебя убью быстро.
Палач покачал головой, а улыбка померкла. Прошипел, отходя к массивному столу, в другом конце комнаты:
— Хорохорясь, хорохорься… Мне вот всегда было интересно, как долго человек выдержит раскалённые иглы под ногти… вот сейчас и проверю!
Вернулся с целым набором тончайших игл разной длины и формы. От одного вида которых Орландо свело живот, а сердце заколотилось с утроенной скоростью. Палач положил иглы на край жаровни, дождался пока кончики запунцовеют, взял одну и пошёл к пленнику воркуя:
