— Хочешь их научить? Хорошо! Но сначала праздник!
* * *
Рим оправился после ужасного землетрясения, уничтожившего дворец Папы Римского и несколько кварталов. Новый понтифик перебрался в резиденцию попроще, острожную с нуля и с огромной площадью. На последней с полудня собирается толпа, привлечённая глашатаями. Когда солнце пошло на убыль, на балкон вышел новый папа Римский, Урбан. Крепкий, с высоким лбом, переходящим в лысину, и окладистой бородой, посеребрённой временем.
Воздел руки к небу и толпа притихла, внемля каждому слову, повторяемому молодыми священниками стоящими через равные промежутки среди народа.
— Народ франков! Вы пришли из-за Альп, вы избраны Богом и возлюблены им, что показано многими вашими свершениями. Вы выделяетесь из всех других народов по положению земель своих и по вере католической, а также по почитанию святой церкви. К вам обращается речь моя!..
Говорил долго, не сбиваясь и не прерываясь. Плавно подводя к необходимости отвоевать Иерусалим и Гроб Господень. По мере нарастания речи в толпе начало звучать, сначала тихо, но быстро усиливаясь:
— Deus Vult!
Глаза собравшихся горят праведным огнём, кулаки сжимаются словно проклятые безбожники рядом. Завтра они понесут благую весть по городам и деревням, собирая желающих защитить святую землю. Обращение и указания были разосланы феодалам неделю назад. К концу речи толпа скандировала, захлёбываясь гневом:
— Deus Vult! Deus Vult! Deus Vult! Deus Vult!
* * *
Пламя факела вырывает из темноты гранитные блоки, сложенные друг на друга. Свет скользит по стенам, освещает пустые камеры и влажно блестящий пол. Папа Римский остановился у единственной запертой камеры, вгляделся через полумрак и решётку, на заключённого. Тощий, заросший донельзя и полуголый, он висит на стене, подцепленный за кандалы. Живот прилип к хребту, обрисовывая каждый позвонок. Грудь мерно вздымается несмотря на железный гвоздь, торчащий из левой стороны. Длинный и толстый, с расплющенной молотом шляпкой. Именно им Христа прибивали к кресту.
Пленник поднял голову и взглянул на нежданного гостя, криво ухмыльнулся, просипел:
— О, новый наместник… в этот раз быстро поменялись.
— Гвозденосец. — Сказал Урбан перекрещиваясь. — Для тебя есть работа.
Орландо опустился в плетёное кресло на террасе в тени огромной пальмы. Вытянул ноги и выдохнул, впервые за несколько месяцев не чувствуя себя жареной рыбой. Вместо походной одежды на нём просторный белый халат, и мягкий бриз играет выгоревшими волосами, опускающимися до плеч. Парень взял со столика стакан воды с лимоном, пригубил и улыбнулся. Боль в груди и шрамах полученных во дворце Папы Римского не напоминает о себе больше полугода. А сами события кажутся такими далёкими, что уже почти страшный сон. От которого он, наконец-то, проснулся.
