Действительно! А ведь всё проще, чем казалось. Только как теперь донести это до Лены? Наверняка она и здесь пустится в спор.
Но она молчала. Странно, что у неё не нашлось ни одной поправки! Она сидела неподвижно, смотря в одну точку (на меня), а из глаз текли слёзы. Как воспринимать? Самозащита или раскаяние? Я не знал, жалеть её или держать дистанцию.
Я взглянул на часы и увидел, что было уже одиннадцать часов. Чай остыл, и стало невыносимо находиться на кухне. Я чувствовал, что атмосфера беспощадно сдавливала виски. Захотелось выбежать, исчезнуть, но я понимал, что прежде нужно поставить точку.
А Лена по-прежнему молчала…
Я встал и прошёлся по кухне, чтобы как-то растормошить эту тяжёлую тягучесть. Казалось, даже дыхание замедлилось… И когда я уже был готов взорваться и потребовать ответа, она встала и пошла к двери. Потом остановилась и, не оборачиваясь, попросила:
– Пожалуйста, ничего не рассказывай своей маме. Прости.
Я был ошарашен, если не сказать больше… Неужели поняла? Это казалось таким невероятным, что я машинально ущипнул себя за руку. Было больно, хотя щипал несильно. Значит, правда, поняла. Мне больше нечего было добавить. Я смотрел ей вслед и думал только о том, чтобы она снова не сорвалась и не начала искать новые причины меня обвинить. Но ничего подобного не произошло.
Она спала в другой комнате, вернее, плакала в ней всю ночь. Слыша эти всхлипы, я тоже не мог уснуть. Я понимал, что какая-то доля вины за эти слёзы возложена и на меня, но не мог заставить себя подойти к Лене и успокоить. Что-то сдерживало меня, не пускало и даже приводило доводы моей невиновности. Но какой-то неприятный осадок остался после этого долгого разговора. Иногда мне слышался шёпот (она разговаривала сама с собой), но я не стал прислушиваться, чтобы не давать ей обманчивых надежд. Опять вопросы и ни одного ответа…
Ночь была тяжёлой. К утру я всё-таки задремал и проснулся только от громкого и противного звонка будильника. Я ужасно не выспался и был вынужден заставить себя подняться и пойти на работу. Надежда была только на холодный душ и крепкий кофе. Голова гудела, и это делало меня рассеянным. Когда я вошёл на кухню, немного взбодрённый после душа, то на глаза мне сразу же попалась чашка со вчерашним недопитым чаем. Воспоминания о неприятном разговоре вмиг вспыхнули в моей голове, вернув состояние удручённости и виноватости. Настроение, которое понемногу налаживалось, испортилось окончательно. А ведь ещё недавно утро обещало быть добрым… Потом я увидел лист бумаги, и какое-то плохое предчувствие посетило меня. Я немедленно развернул и прочёл.
