На работе Калюгину предложили постоянно оставаться грузчиком - так оно лучше будет. Калюгин и сам решил, что лучше, - не будет голова ни за что болеть. Но голова болеть продолжала - требовала опохмела. Опохмелившись, Калюгин садился на пол, где раньше у него стоял диван, и любовался портретом. Да и было чем полюбоваться: на портрете Калюгин стоял среди кабинета с полированным столом и двумя телефонами. Потом настоящий Калюгин вставал и шел таскать тяжести, которые становились все тяжелее и тяжелее.
Друзьям по погрузке и выпивке он рассказал, что совсем недавно был инженером, очень известным, и с него писал портрет знаменитый художник. Друзья не поверили, пришлось вести их домой. А на портрете изменилось очень многое: тот Калюгин находился уже не в кабинете, а в дощатом бараке, одет был в брезентовую робу и обут в болотные сапоги. За окном барака стояла непролазная тайга. Собутыльники стали смеяться, говорить, что никакой Калюгин не инженер, что он тянул срок, как все добрые люди. Когда гости ушли, Калюгин обиделся на портрет и поворотил его лицом к стене. Обиделся он крепко и не видел портрета несколько лет. Но вот однажды, принеся домой коробку дешевого лекарства на спирту, Калюгин затосковал и развернул картину. Нарисованный Калюгин стоял с чертежами в руках возле палатки, вокруг лежала пустыня, а на груди Калюгина была Золотая звезда Героя Социалистического Труда. Настоящий Калюгин заскрежетал зубами, но портрета портить не стал: вдруг да придется когданибудь продать за триста рублей.
Так и шли дни. Если были деньги, Калюгин устраивал гулянку с друзьями и ставил портрет на почетное место. Он рассказывал друзьям о своей прошлой работе, о великих стройках и высоких должностях. Теперь друзья ему верили, потому что и сами любили рассказывать, что были некогда летчиками-испытателями, капитанами дальнего плавания или крупными учеными. Самым главным доказательством был, конечно, портрет: не станет же такой знаменитый художник рисовать ханыгу Калюгина просто так.
А портрет жил своей жизнью - менялись пейзажи строек, появлялись новые ордена. Калюгин терпел. Потом портрет стал надолго изображать его в кабинете с мебелью темного дерева. Один только раз и порадовался Калюгин, когда на столе у его двойника появилась фотография Капитолины в траурной рамке. От радости Калюгин, как обычно, напился.
На работу его никуда не брали, да и здоровье не позволяло. За квартиру он платил редко и со скандалом. Наконец подошел и такой день, когда Калюгин решил продать портрет. Всю ночь ворочался, перечил сам себе. К утру все же уговорил. Подошел к портрету... и увидел, что портретный Калюгин, одетый в строгий черный костюм, стоит в каком-то другом кабинете. И даже не в каком-то, потому что в окне виднелись кирпичные зубцы кремлевской стены.
