– Ты не рассказывала.
– Да-а-а, – равнодушно протянула Алиса, – это неинтересно стало, на самом деле, всегда всё получается. Я иногда даже ловлю себя на том, что делаю что-то на автомате. Замечаю только, когда уже результат есть.
– Помнишь, ты столкнулась в парке с пьяницами, которые к девушке приставали…
– Это ещё когда в самом начале? Осенью?
– Ну да, в самом начале.
– Помню, конечно. Разве забудешь, что чуть не убила человека. Сама же ведь тогда пыталась его в чувство привести.
Старик замахал на неё рукой, пытаясь прервать поток её слов.
– Ты тогда не могла на них подействовать на расстоянии. Мы определили, что пьяные плохо поддаются воздействию. Ты тренировалась ещё на таких… с позволения сказать людях?
– Ага, не раз. Я могу на них влиять. Если близко, то можно совсем слабо, но чуть сильнее, чем на трезвых. А лучше дотронуться, тогда можно совсем слабо. Личный контакт очень эффективен. Если же далеко, то нужно сильное воздействие, намного сильнее, чем на трезвых людей. Я даже не могу объяснить, как это происходит теперь. В какой-то момент я научилась выверять силу воздействия.
Старик сделал жест рукой, приглашая войти к себе. В комнатушке махнул рукой, указав на диван. Сам же занялся завариванием чая. Алиса давно заметила, что, когда он над чем-то раздумывает, он начинает заваривать чай особенно долго. Тщательно моет чайник, потом держит его под струёй горячей воды минуту, а то и две. Затем несколько раз ополаскивает кипятком. Потом, как какое-то священное действие начинается засыпание заварки и различных трав. Наливает кипятку на пару сантиметров. Ждёт несколько минут. Добавляет ещё каких травок. Затем доливает кипятка и одевает на чайник грелку в виде совы. Раньше Алиса никогда не видела таких грелок, обычно какие-то курочки, цыплята, или русские красавицы, даже символы года бывают, а вот сов раньше девушка не видела. «Не удивлюсь, если он сам её сшил», – как-то подумала она.
Вот и сейчас наступила пауза в разговоре, потому что старик занялся чаем, то есть над чем-то размышлял. Пока он не возьмёт в руки свою грелку-сову, нет смысла даже пытаться с ним заговорить. Алиса уселась на диван и принялась рассматривать такую знакомую обстановку. Напротив дивана шкаф с разномастной посудой, как будто каждый предмет покупался отдельно, даже чашки с блюдцами – не было ни одной пары. Или вовсе ничего не покупалось. Однако где-то Михалыч раздобыл эту посуду. Об этом Алиса даже задумываться не хотела. Несмотря на то, что вся посуда из разных сервизов, не было ни одной битой чашки или тарелки, даже с трещинами – всё очень добротное. Таким же был и диван, на котором она сидела. Видно, что он не новый, обивка потрепалась, но целая. Ни одна пружина не скрипит, не вылезает, так бывает только у новых.
