Его глаза… они у него хамелеоны… Вау… В зависимости от настроения меняют цвет. Теперь они темного оттенка. Не сказала бы, что это серый.
– Предпочитаю кого-то в сознании, – ухмыляется брюнет, протягивая мне драгоценный клинок.
Откуда он его вытащил? Где он его всё время таскал? В кармане джинс? Он что шутка для тебя?
– Мечтай, – язвлю, – Но ты слишком много знаешь, – я забираю "скорпиона" и провожу пальцем по его лезвию, легкий холодок пробегает по моему телу от прикосновения к столь знакомому острию, и это меня успокаивает, – Придётся тебя убить, – шучу я, взглянув на Ньюмана из-под ресниц.
– Встань в очередь, – он засунул руки в карманы и с высокомерием взглянул на меня.
– Я не знаю, что это такое, – усмехаюсь я и ловлю насмешливый взгляд серо-голубых глаз.
– Значит, твоё тело – результат твоего парня?
Вот же…
– Нет.
– Не лги, – раздраженно бросил Ньюман, не сводя с меня глаз, – Сказал же, я вижу тебя.
– А я и не лгу.
– Лгунья.
– А ты значит псих? А под повязками что? Результат твоего не удавшегося самоубийства? Гормоны играли? Крутого строил?
Я говорила в шутку, но видела, как напряглись его плечи, а челюсть сжалась – не добрый знак – кричало сердце, и я невольно сжала нож под тканью. Я перегнула палку.
Неужели, методом тыка попала прямо в яблочко? Значит, это твои кровоточащие раны, в которые я надавила…
Его взгляд прошёлся по моему лицу, ключицам, запястьям и ногам.
– У нас сегодня вечерний сбор, – бросил Александр, развернувшись на пятках, – Сэм будет там.
И больше не проронив ни слова, он ушёл, громко хлопнув дверью напоследок.
Я сболтнула лишнего…
Глава 6
Вечер воскресенья я провожу за разговорами с папой по телефону, просмотром фильмов и музицированием. С неохотой отвечаю на назойливые сообщения Хитоми и Акиры. Им было жутко интересно узнать про американские вечеринки, и я скупо утоляла их любопытство, опуская всякие подробности.
Александр сказал, что у их команды сборы, поэтому меня никто не тревожил. Я смогла спокойно посвятить этот вечер своей новой песне, которая была еще на стадии эмбриона и требовала очень много сил и времени.
Пристрастие к музыке передалось мне от отца. Он всегда мечтал быть музыкантом, играть на каком-нибудь инструменте, петь и быть кем-то вроде айдола, но не смог. Рассказывая мне о своих детских музыкальных мечтах, отец всегда называл себя трусливым человеком, не способным совершить рискованный шаг, чтобы достичь своих целей. Он не смог найти в себе силы и пойти по пути свободы и чувств, поскольку ему пришлось бы тогда не жить, а выживать, попрошайничать, а вскоре и вовсе возненавидеть свою любовь к музыке.
