– Вы на меня сердитесь?
Мужчина чуть повернул к ней голову, смешинки в светлых глазах мелькнули и стремительно погасли.
– У вас острый ум, Елена Павловна, и ваша информация и выводы в прошлый раз оказали мне огромную услугу, – тверже, чем требовалось, начал Виктор. – Но после сегодняшнего не могу не заметить, что порой вы чересчур безрассудны.
– Скорее просто неравнодушна.
– Возможно, однако это неравнодушие вполне может поставить вас в опасное положение. Поэтому настоятельно вас прошу оставить это дело мне.
Она не ответила, опустила голову и недовольно прищурилась. Виктор Андреевич расценил ее молчание как тревожный знак, остановившись и коснувшись ее руки.
– Елена Павловна, пожалуйста. Я учту ваши сведения, но прошу не вмешиваться в расследование.
Элен встретилась с ним глазами, силясь одним взглядом выказать все свое негодование, но в ответ увидела лишь легкую улыбку, отчего разозлилась еще пуще.
– В таком случае желаю вам удачи. Была рада вас вновь увидеть.
– Я тоже. Честь имею.
Резко развернувшись, она пошла по дорожке так быстро, как только могла, фыркнув от обиды. Впрочем, возможно, Виктор был прав, и ей не стоило все делать самой – можно было пойти на место вместе с Романом Аркадьевичем, уж он-то ее бы послушал. Неважно, сама бы она нашла эти следы или в присутствии кого-то из жандармерии или полиции, главное, что появилась ниточка. Тут она действительно поступила необдуманно.
Но во всем остальном он ошибся, особенно по части безрассудства. Спокойствие и логика были ее самыми преданными друзьями, а осторожность и вежливость не раз выручали из самых сложных ситуаций.
И, в конце концов, она ему так ничего и не обещала.
После их неожиданной встречи Виктор поймал себя на том, что улыбается, глядя ей вслед. При воспоминании о горящих ясных глазах становилось теплее, однако мелькнувшая в них при прощании решимость заставила его насторожиться.
Вряд ли она его послушает. Помнится, зимой он просил ее о том же, а в результате обрел негласного помощника, без которого еще долго разбирался бы в мотивах преступления. Ей была лучше знакома жизнь при дворе – возможно, даже лучше, чем Роману Аркадьевичу, однако подвергать ее опасности и вмешивать в новое расследование он не мог.
Чувство вины за гибель Анны Воронцовой минувшей зимой по-прежнему до конца его не отпустило.
Внушительную фигуру Романа Аркадьевича он увидел издалека. Полковник стоял недалеко от экипажа и что-то втолковывал своим жандармам, пока пара гвардейцев снимала с лошадей упряжь. Завидев следователя, гвардейцы поторопились выпрямиться, и полковник обернулся.
