Английский давно является частью моей жизни, и моё внимание невольно обращается к тому, как им пользуются другие. Командир корабля по-русски:
«… Мы будем пролетать через Белоруссию, Польшу, Италию, Францию, острова и Аликанте». Повторяет по-английски: «We will fly over Belorussia, Poland, Italy, France, ostro…»Тут он запнулся на секунду, но потом все же сказал «ostrova», по-русски с английским акцентом. Видно, islands где-то притаилось у него в укромном уголке памяти и не хотело выходить. Так делают некоторые мои студенты, которые, не зная нужного слова по-английски, произносят русское с британским акцентом – мало ли, вдруг совпадут.
Потом добавила стюардесса. У неё запутался язык между зубами, пытаясь произнести какое-то английское слово. В итоге получилось что-то вроде «psfs». Но девушка не сдалась. Дотолкала речь до конца и выдала уже по-русски: «Мы приступаем к посадке. В Аликанте хорошая погода. Температура 27 градусов. Местное время 13 часов 45 градусов».
Знаете, что любопытно? Смеялась только я. Остальные не обращали внимания ни на оговорки бортпроводницы, ни на меня, беззвучно сотрясающуюся от хохота. Судя по лицам соседей по креслам, им было все равно, что градусы, что минуты, не говоря уже про затыки в английском.
У вас случались забавные ситуации во время путешествий?
Пять музыкальных состояний меня
Утро началось как обычно, с кофе. В открытое окно летела джазовая композиция Синатры и точно попадала в такт моему пульсу. Такое со мной бывает часто.
Я пишу – я джаз. Пью кофе, смотрю модный журнал – я джаз и босса нова. Спокойные. Без слов или с ними. Без надрыва. Именно в таком расслабленном ритме удается лучше всего рассмотреть мысли и нарисовать их портреты. И равновесие. Оно властно наполняет всё моё внутреннее пространство, передаваясь от Гленна Миллера, Луи Армстронга, Эллы Фитцджеральд … Сколько жизни в их голосах!
Я за рулём – я классика. Концентрация внимания от стройности музыкального повествования становится ещё гуще. Безопасность другим водителям, пешеходам и мне самой обеспечивают Шуман, Бах, Скрябин, Шопен, Берлиоз, Гайдн. Если б они только знали, что их творения регулируют дорожное движение!
Я в смятении – я снова классика. Избранная. Душевный шторм стихает до лёгкого бриза под мощью Рахманинова, Прокофьева и Чайковского.
Два Сергея, два колосса. Власть «Танца рыцарей» из “Ромео и Джульетты” Прокофьева уводит за границы обыденности. Сопротивление бесполезно. Начало отрывка обрушивается цунами, после которого наступает умиротворение. Победа ошеломительна и целительна.
