Выкинутые на обочину дороги, ведущей к достатку и успеху, с громкими именами, данными им родителями при рождении, они видели, что были обделены. Единственное, чем их родители в состоянии могли помочь своим детям, вырвать их из беспросветной нищеты: наградить их величественным, звонким или иностранным именем. Именами ханов, правителей, первого президента. Но даже с этими именами чувствовали они себя обделенными.
Видя всю изнанку торговли, они знали, что большинство товаров приходит контрабандой, не декларируются. Кто крышует их, кому принадлежат те или иные доходные участки. Эти знания быстро распространялись среди ребят, работающих на рынке.
Каждый мечтал вернуться на рынок, когда станет успешным и богатым, чтобы те, кто не оценивал их, горько пожалели об этом. «Когда я вернусь, у меня будут сильное тело, неукротимый взгляд. Взглянув на меня, всякий сразу поймет, что я из рода сильных мира сего. И у меня будут деньги; я буду праздным и жестоким», – примерно так мечтал каждый работник рынка.
Когда четвертого января начались стихийные митинги, эйфория перемен охватила весь состав трудящихся на рынке.
Пример маленького человека, в общем-то боязливого в своей частной жизни, который стал совершенно бесстрашным, когда вышел на площадь. Когда на Страшном суде городскую интеллигенцию спросят, а что же вы, такие твари все были, все умные, знали и молчали, почему никто не выступал, не писал об этом – они скажут: а у нас был аульский парень, он смелый, он за всех нас выступил.
Среди работников рынка были и те, кто не присоединился к митингующим, а думали только о том, чтобы поживиться в этой суете.
«Слушайте, столько магазинов сейчас без охраны, без ничего. Надо брать», – разъяснял Рустам своим товарищам четвертого января.
Все признавали авторитет и власть Рустама. В их кругах иерархия определяется не должностью, а деловыми качествами и силой характера.
Четверка новых бандитов родилась в январские тревожные дни.
Вышедшие на грабеж в своей массе были не однородны. Не только молодежь. Но и проживающие во времянках отцы, не могущие досыта накормить своих детей, никогда не видевших моря, вышли тоже на мародерство.
Совершая свой уже пятый набег на магазины, банкоматы, маленькая шайка с рынка чувствовала себя уверенно. Вначале еще осторожно, чураясь чужих взглядов, осуждения, они робели. Потом уже почувствовавшие безнаказанность, видя, что власть и полиция безмолвствуют, занята совсем своими проблемами, они уже теперь ничего не опасались.
