Джим выпил и поморщился.
– Я не силён в философии. Ты говоришь непонятно. Повар…Еда… Чушь собачья! Грег мёртв. Для кого он и стал едой, так это для рыб. – Джим зажмурился. – Чёрт подери, я до сих пор вижу плавающие куски мяса. И это ужасно…
Они налили ещё по одной. Потом заговорили о прошедшем урагане. Мартин утверждал, что проспал всю ночь, как убитый, поскольку до этого две смены помогал в машинном отделении кочегарам. Потом снова помянули Боцмана. Наконец, Джим решил, что с него хватит. Голова шла кругом, а вкус алкоголя уже вызывал тошноту.
Прежде чем снова вернуться в каюту, Джим прогулялся по палубе. Темнело, на «Феррисе» уже зажигались огни. Глухо стучали молотки – всё ещё ремонтировали гребные винты. К корме Джим решил не приближаться. Он остановился на баке и тяжело прислонился к релингу. Над океаном властвовал штиль. Небо до самого горизонта оставалось чистым. Но эта безмятежность показалась Джеймсу хуже самого сильного шторма – она давила, поглощала волю, забирала мысли. На «Феррисе» вдруг не осталось места, где Джеймс мог чувствовать себя уютно. Корабль стал для него отвратительным домом, домом со старыми, скрипящими половицами, наполненный запахом плесени и старья. Домом с тёмным подвалом, где жили полчища крыс. Домом, где по ночам на чердаке завывает ветер и трещат балки. И хочется поскорее удрать из этого места, но удрать невозможно! Влажный морской воздух пьянил Джеймса сильнее выпитого виски, ужасно хотелось спать.
Джеймс спустился на нижнюю палубу. Остановился возле двери каюты Грегори. Подумать, только! Еще два-три дня назад они сидели за столом, дулись в покер. Обсуждали войну в Европе и делились планами на будущее в Америке. И вдруг Грегори нет. Джеймс круто развернулся и поспешил к себе. Наверное, Мартин прав – таков был его выбор. Дикий, бессмысленный. Джеймс вошёл в каюту и растерянно глянул на открытую дверцу туалетного шкафчика. Кажется, он закрывал его? Джим машинально захлопнул дверцу и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Он чертовски устал. Джим начал погружаться в сон. Медленно, неспешно, словно он тонул в густом киселе. Сквозь дрёму Джиму казалось, будто сумерки в углах каюты сгустились, налились вдруг неестественной чернотой, превратившись в странные призрачные отростки. С удивлением Джим отметил про себя, прежде чем заснуть окончательно, что эти отростки тянутся к нему со всех сторон.
Джеймс проснулся от громкого хлопка. Что это может быть? Он включил свет и потёр глаза. Оглядев каюту, он заметил, что дверца туалетного шкафчика снова была открыта. Да что с ней такое?! Джеймс нехотя слез с кровати, закрыл дверцу. Но едва улёгся и погасил свет, как в каюте раздался отчётливый и громкий стук. Джеймс чертыхнулся, резко сел и включил освещение. Шкафчик опять был открыт. Но не успел Джим встать, чтобы закрыть её, как она закрылась сама. Джим нахмурился. Что за шутки?! Дверца вновь открылась, потом резко, с характерным хлопком закрылась. Электрический свет мигнул, вспыхнул ярче. Джим почувствовал, как лоб его покрылся испариной. Сердце ухнуло. Тук-тук. Стучала дверца, движимая неведомыми силами. Тук-Тук. Он слышал раньше это звук. Но где?! Дверца двигалась всё быстрее. Спираль в лампочке то раскалялась добела, то едва светилась красным. Тени вокруг двигались, прыгали и дёргались в каком-то диком танце.
